Но не успели они спуститься, как снаружи донеслись крики.
Иоганн распахнул дверь.
Элизабет закричала.
Перед ними словно разверзлась преисподняя.
Несколько домов уже полыхали, и языки пламени взвивались к небу. Люди носились с криками в поисках укрытия, женщины прятали детей. А вокруг них, словно хищные птицы, закутанные в тряпье фигуры убивали всех, кто попадался им под руку.
Они пришли, чтобы поквитаться и окончательно перечеркнуть свое прошлое.
– Дедушка! Нужно его забрать! – вскричала Элизабет и убежала прочь.
– Элизабет, стой!
Иоганн бросился следом, но не сделал и пары шагов, как его сбили с ног. Он мгновенно вскочил и ударил нападавшего в горло. Потом выхватил топор и быстрым ударом сразил следующего. Прошло всего несколько мгновений.
Где же Элизабет? Лист попытался что-то рассмотреть в кровавом хаосе, но все вокруг окутывал густой дым.
– Элизабет! – Его голос потонул среди предсмертных криков.
Иоганн потянулся за ножом.
Элизабет подбежала к дому дедушки. Но едва она взялась дверную ручку, как ее схватили за плечо и рванули назад. Закутанная в рясу фигура занесла вилы для удара. Элизабет пригнулась, и вилы воткнулись в дверь. Нападавший зарычал в ярости и попытался их выдернуть. Элизабет воспользовалась замешательством, подняла полено с земли и ударила изгоя по голове.
Тот мешком повалился на снег.
Элизабет распахнула дверь и забежала внутрь. Дверь в комнату была сорвана с петель, и взору открылось ужасное зрелище: стол и стулья были опрокинуты, обшивка стен изрублена в щепки. Распятие, которое долгие годы оберегало этот дом, валялось на полу, разрубленное пополам; тело Христа оказалось расколото и обрызгано красными каплями.
Кровь.
Только теперь Элизабет увидела тело в углу, скорченное, безжизненное. Она содрогнулась, подошла к телу и опустилась на колени.
Нет!
Элизабет коснулась головы и…
Господи, прошу тебя!
…осторожно повернула. И вскрикнула.
Бледное, неподвижное лицо дедушки.
Элизабет всхлипнула в отчаянии. Чувство глубокой скорби овладело ею, разрывало ей сердце. Только не он, не тот, кто заменял ей настоящего, кровного отца.
Господи, почему именно он?
Элизабет горько заплакала.
Она так много еще не сказала ему. И так мало могла теперь сделать… И безграничная ненависть захлестнула ее волной. Ненависть к ним.
Повеяло холодным воздухом, как будто открылась входная дверь.
Шаги.
– Элизабет… – прозвучал низкий и до боли знакомый голос, проникавший в самое нутро.
По полу протянулась тень, накрыв собой Элизабет и тело дедушки.
XLII
Ад в конце концов поглотил Иоганна.
Так ему, во всяком случае, казалось. Это не походило ни на одно из сражений, в которых ему довелось поучаствовать – это напоминало скорее бойню. Изгои вершили правосудие и не делали различий: старики, женщины, дети – никто не избежал горькой участи. Тот, кто мог еще бежать, падал. Кто был еще жив – умирал. Прошлое и будущее слились воедино, и в одно мгновение были перечеркнуты.
Возможно, Элизабет была права, когда назвала это Божьим судом.
Элизабет. Он должен разыскать ее, пока…
Лист вдруг увидел маленькую девочку – она плакала и тянула за юбку маму, неподвижно лежавшую в снегу.