Она повернулась к окну, ей хотелось посмотреть, вернулся ли Людовик, не понимая, почему он до сих пор не возвращается, и в то же время он ведь не должен был давать ей никакого отчета, просто она испытывала потребность знать, что он делает в этот момент. В полумраке она увидела, как обе горлицы опустились на ветви в глубине, откуда же они взялись, и они тоже, и что за жизнь у них была; дети за ее спиной баловались, плескались и все вокруг залили водой. Аврора снова вспомнила про воронов, о том страхе, который неотступно ее преследовал, когда они были здесь, и по ассоциации идей она представила себе, как говорила с Людовиком в маленьком кафе, и чем больше подробностей этой встречи ей вспоминалось, тем отчетливее она видела, как блуждает его взгляд, и он снова приобретал этот смущавший ее вид грозного колосса, из-за которого она целых два года боялась к нему приближаться. Ной и Айрис все галдели, она все хотела прикрикнуть, чтобы Ной отпустил Айрис, но сдерживалась: брат делал вид, будто душит сестру, а Аврора ужасно боялась таких игр, вообще ужасно боялась, когда они были возбуждены до такой степени. Ее глаза привыкли к темноте, и на этот раз она была уверена, у него нет света; проклятье, какого черта он делает… И тут послышался приглушенный стук, та разновидность звука, который останавливает все: Ной толкнул Айрис, и ее голова вскользь ударилась о край ванны; ванная комната застыла в стеклянной тишине, какая бывает после несчастного случая. Айрис казалась заторможенной, без малейшего выражения на лице, Ной был растерян и никак не мог осознать, что его жест настолько вышел за допустимые пределы. Закрыв лицо руками, Аврора твердила себе, что это ее вина, что если бы она следила за детьми, этого не случилось бы, все это из-за нее, и все ждала, чтобы на лицо ее дочери вернулось хоть какое-нибудь выражение. Она наклонилась над ней, и при виде матери оцепенение на лице ребенка сменилось гримасой боли, щеки порозовели, а вскоре появились и слезы, захлестнули ее; она испугалась, но с ней все было в порядке.

Аврора опустилась на колени, прижала Айрис к себе, прижалась к своему совершенно мокрому ребенку, и Айрис тоже ухватилась за свою мать, вцепилась в нее, так они и стояли все втроем, крепко обнявшись. Аврора чувствовала, что ее одежда промокла от соприкосновения с детьми, забывшимися в глубокой ласке, все успокоилось, а она по-прежнему не осмеливалась пошевелиться, в жизни драма всегда рыщет вокруг, готовая все погубить. Аврора повернула голову к окну, снова представила себе двух воронов под землей, и подумала о Фабиане с Кобзамом. Она переходила от одного страха к другому.

Людовика била дрожь, и он принял сразу три таблетки. Потом, бросив взгляд в инструкцию по применению, сообразил, что эти штуки набиты таурином, витамином С, кофеином, так что было глупостью принять их три. Да и аптекарша предупредила, что не больше одной в день, но он решил, что с него уже хватит этой напасти, кашель сводил его с ума. Должно быть, все эти молекулы таурина, проникнув в него, смешались с кофе, который он выпил до этого, и вдруг нынче вечером он задрожал по-настоящему.