– Петар, сынок, ты что-то совсем расшалился! Наши гости могут подумать, что ты дурно воспитан и смеешься над ними!
Слова были строгие, но в голосе звучало веселье.
Послышались шаги, а потом раздался стук в дверь.
– Что же вы заперлись? Ах, как же скверно! Ну-ка отоприте: дом-то ведь наш, а вы нас впустить не хотите!
Глава третья
Вукашина словно парализовало. Он не мог ни пошевелиться, ни вымолвить слово, даже дышать не получалось. Ужас сковал его железным панцирем, он прирос к стулу. Так и сидел, вытаращив глаза, глядя на товарищей, которые были ошарашены не меньше него.
Женщина за дверью дергала ручку, стучала. Ребенок заливался безумным хохотом.
Небойша вцепился в столешницу с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
– Я говорил: они следили за мной! Здесь все время кто-то был, – почти беззвучно, одними губами прошептал он.
Лицо Радослава прояснилось, будто он понял нечто очень важное.
– Конечно, были! И сейчас есть! – Он встал из-за стола. – Нужно открыть!
– Стой! – Небойша тоже вскочил и схватил друга за руку. – Не надо этого делать. Что-то тут не ладно!
– Открывайте же! Тут холод собачий. Мы с сыном хотим поесть и согреться у очага, – пропел женский голос.
– Собачий, – тихим эхом отозвался Вукашин, вновь обретя способность говорить. – В деревне не было ни собак, ни людей! Мы сами видели. Значит, эти… – он подбородком указал на дверь, – прятались где-то, а теперь вот пришли!
– Когда стемнело, – поддержал его Небойша. – Ночью. Разве добрые люди будут шастать в такое время? Сам подумай, почему они прятались, когда было светло?
– Перестаньте вы оба! – Радослав стряхнул руку Небойши и сделал шаг к двери.
– Открывай, открывай скорее, что ты мешкаешь! – В голосе женщины слышалось нетерпение и… кажется, предвкушение?
– Уже иду!
– Не говори с ней! – выкрикнул Небойша, подскочив к Радославу, чтобы его остановить. – Неужели не понимаешь!
– Да что с вами такое? Там женщина и ребенок! – Он посмотрел на Вукашина: – Это твоя тетка, Десанка! И Петар, верно?
Вукашин стоял, прижав ладони ко рту. Голоса, которые он слышал, были ему знакомы, но он был уверен, что это не Десанка говорила сейчас с Радославом. Интонации были другие – дерзкие, шальные и вместе с тем настойчивые. Десанка никогда так не разговаривала.
«Но люди могут меняться! Это ведь она, ты узнал голос!»
– Они или нет? – Радослав и Небойша стояли и смотрели на него.
– Голос похож, – сказал Вукашин, и Десанка немедленно отреагировала:
– Конечно же, это я, дурачок! Отвори дверь, Петар хочет поиграть с тобой, и Ана – она тоже тут, возле меня. Я приготовлю жареного мяса или сделаю погачицу – все, что захочешь. Нам будет так хорошо вместе, так славно!
Она говорила, голос ее звучал так сладко и призывно, что у Вукашина закружилась голова. Все его существо наполнилось доселе не испытанной радостью, и он понял, что ничего так сильно не жаждал в своей жизни, как подойти к двери и распахнуть ее, впустить прекрасную женщину, позволить ей обнять себя, приголубить. Это успокоит страхи, развеет сомнения, подарит покой – надо лишь разрешить Десанке войти.