– Там кто-то есть! – воскликнул Вукашин и кинулся к дверце.

– Погоди! – Небойша взял его за плечо. – Вдруг это один из них?

– Не похоже. Он не зовет нас, не просит впустить. Я думаю, он там прячется, как и мы.

– Все равно надо проверить. – Небойша вытащил из-за пояса нож. – Посветишь мне.

Вукашин схватил стоящую на столе самодельную свечу.

– Готов?

– Да.

Небойша откинул дверь подвала, и волна отвратительного запаха едва не сбила обоих с ног. Пахло сыростью, мочой, чем-то гнилым. С трудом сдержав рвотный порыв, Вукашин посветил внутрь.

На дне подвала сидел человек, вернее, старик: голова была совсем седая. Увидев стоящих над его головой людей, он поднес руку к глазам и закашлялся.

– Кто ты такой? – крикнул Небойша.

Старик все так же заходился кашлем.

– Кажется, я знаю его, – ломким голосом проговорил Вукашин.

«Тебе не кажется, ты точно знаешь, так ведь? Но это не правда, не может быть правдой!»

Вскоре Вукашину и Небойше удалось вытащить старика из подвала, и теперь он сидел рядом с ними, на том самом месте, где еще недавно располагался Радослав. Только никакой это был не старик, несмотря на седины, морщины и трясущиеся руки.

– Боян, скажи нам, что тут произошло? Кто эти существа – там, на улице?

Но тот не видел их, не слышал, не понимал, что происходит. Он обхватил себя за голову и раскачивался – взад-вперед, глядя перед собой невидящим взглядом и время от времени кашляя.

– Боян, ты, верно, голоден? Поешь с нами!

– Кажется, он повредился умом, – вполголоса проговорил Небойша. – Сколько он уже сидит в том подвале? Две седмицы? Три?

Улица снаружи, такая тихая днем, сейчас была наполнена звуками. Твари, что бродили там, время от времени заходились безумным хохотом, похожим на собачий лай, завывали и стенали на разные голоса. Десанки слышно не было, она больше не требовала впустить ее и детей, но ясно, что призывы эти могут возобновиться. Вукашин старался не обращать внимания на то, что творится во дворе, но удавалось плохо. А хуже всего было то, что чудовища скреблись в окна, и он боялся, что они могут открыть ставни.

– Все же надо было заколотить окна, – сказал он.

– Теперь уж что говорить, – вздохнул Небойша. – Инструментов нет. Но до сих пор они не пробрались сюда, так, может…

Боян забормотал что-то. Вукашин подался вперед, стараясь разобрать его слова.

– Другого выхода нет, нет… Ты же знаешь, Петар болен, Ана тоже. – Боян говорил с кем-то, выдерживая паузы между фразами, точно выслушивая собеседника. – Они тоже могут умереть, как мать. Если не будет еды, им не победить хворь. Припасов нет, нам не выжить на горохе и орехах! Ты должна быть сильной! Нет же, Десанка, не спорь со мной, я пойду и вернусь. Обязательно вернусь! – Он вцепился руками в волосы и застонал. Бормотание стало неразборчивым.

– Кажется, они заболели – Десанка и дети. А его мать умерла, – сказал Вукашин. – Наверное, Боян хотел сходить на охоту…

Внезапно Боян вскинул голову и уставился на Вукашина. Взгляд его был теперь вполне осмысленным, но напоенным такой болью, что юноша не смог выдержать его и опустил глаза.