– Отлично, – хищно потер руки Даур и скомандовал: – Летуана! Вот тебе портал в мой дом, берег на крайний случай. Бери Дарочку и уходите, мы тоже скоро придем.

– Ты меня за кого принимаешь? – покосившись на еле дышащего мужа, холодно осведомилась алхимичка. – За дурочку, у которой на уме только камушки и наряды? Я магистр алхимии и никуда не пойду, пока не буду уверена, что вы добили эту гадость.

– Никто его добивать не собирается, – прикрикнул маг и насильно втиснул ей в руки амулет. – Пусть идет в свой мир. Ну? Послушай хоть раз умного мужчину, женщина!

– Я тут ни одного глупого не вижу, – едко усмехнулась Дарочка. – Но если всех слушать, так и будешь всю жизнь ходить черной рабыней. Мы остаемся и уйдем только все вместе.

– Какие женщины! – закатил глаза ифрит. – Богини! Как я мог так ошибиться? И куда смотрели мои старые глаза?

– Твои хитрые глазки еще многого не увидели, но все впереди, – зловеще пообещал Даур, глянул вниз и резко скомандовал: – Бросай!

– Кого? – медлил ифрит.

– Того, кто в твоих лапах.

– Осмелюсь небольшой совет, мой наимудрейший хозяин, зачтешь за провинность. Если твоя светозарность не знает, сколько магов поглотил живой мрак, то лучше пробудить твоих друзей. Если они, конечно, таковыми являются. Человеческому разуму трудно принять больше пяти сутей, можно сойти с ума или проникнуться манией величия.

– Буди, – мгновенно принял решение Даурбей. – И поскорей.

– Слушаю и повинуюсь, алмаз несравненной мудрости. Заодно, пока они просыпаются, и камушки с жертвы успею собрать в твою сокровищницу.

– Как-то это слишком мерзко, – помрачнела Летуана. – Человека – и в жертву.

– Иного выхода нет, яхонтовая роза райского сада, – умудрился сидя склониться в низком поклоне ифрит. – Или мгла ест твоего врага, или твоих друзей.

– Мужа и братьев, – тихо добавил Даурбей.

– О! – снова сделал круглые глаза раб лампы. – Некоторые женщины так ненавидят мужей и родичей, что готовы променять их на врагов?

– Особенно если мужья постарались сделать все возможные ошибки и глупости, чтобы заслужить эту ненависть, – горько пробормотал очнувшийся Изрельс и тяжело поднялся на ноги.

– Неправда, – вспыхнула от несправедливости этих слов Летуана. – Ненависти не было. Никогда, даже на секунду. Было обидно, плохо и холодно, но ненавидеть тебя я не смогу никогда.

– Богиня! – Черная рожа ифрита расплылась в сладчайшей улыбке, а его глазки стали совсем узкими щелочками, из которых лился мечтательный свет. – Бесподобная, преданная и мудрая, таких на руках носить нужно.

– Сейчас меня самого кто бы унес, – огорченно фыркнул Изрельс. – Но ты совершенно прав, черный. Она именно такая, и если даст мне еще одну попытку, то буду везде носить на руках.

– Мне казалось, я ее уже дала, – негромко проворчала упрямо стоявшая у стены Летуана, и магистр, хоть и с трудом, но сумевший наконец-то добрести до нее, заключил любимую в крепкие объятия.

Вернее, почти повис на ней, но Лета уже держала наготове стаканчик с каким-то зельем и смотрела на мужа с такой нежностью, состраданием и преданностью, что все отвели взоры.