— Уже съеден хлеб не только тот, который был, но и все зерно, оставленное для посева, — продолжал Шлихтер. — Мы ожидали с минуты на минуту голодного бунта, как предшественника революции. Но темный, забитый, безграмотный народ предпочитает устраивать крестные ходы, прося у бога урожая, чем браться за топоры и вилы! Я хотел выступить в прессе со статьями по аграрному вопросу, повести жесточайшую полемику с народниками. Это была бы моя проба применить марксистский метод для анализа русского пореформенного села. Я воочию вижу классовое расслоение крестьянства. Капитализм на Украине развивается. Да-да. Он разлагает мелких землевладельцев на сельскохозяйственных предпринимателей и наемных пролетариев. Ведь у нас уже есть миллионы безлошадных и отбившихся от крестьянского дела. Вот вам ответ на заявления кое-кого о «безбуржуазности» украинской нации! Земская статистика, при всем ее несовершенстве и грубой тенденциозности, могла бы дать этот материал. Но как добраться до ее золотых россыпей? Если бы не эта проклятая холера…

— Я бы настойчиво рекомендовал вам после победы над эпидемией поселиться у нас в Полтаве, — посоветовал Волкенштейн. — Там есть земские статистики — настоящие энтузиасты, которые собрали огромнейший материал, но сами утонули в нем. Для того чтобы навести порядок в этом хаосе сведений и цифр, нужна руководящая идея, которой вы, мне кажется, уже овладели.

И он в знак расположения похлопал по коленке Шлих-тера своей большой ладонью.

Четыре месяца Шлихтеры и Волкенштейн работают в санитарном отряде в Хорольском, Лохвицком, Лубенском и ряде других уездов Полтавской губернии под руководством доктора Маньковского. Но вести революционную пропаганду на селе Александру не удавалось. Урядник Иван Жила буквально наступал ему на пятки, пресекал любые попытки поговорить с крестьянами.

…Ночь казалась короткой, когда расставались подружившиеся и проверившие друг друга в сложнейших условиях борьбы с эпидемией Шлихтеры, Волкенштейн и Маньковский. Придется ли им еще когда-нибудь встретиться на жизненном и революционном пути? Но самое смешное оказалось утром, когда их, одетых по-дорожному, с чемоданами и узлами, пришел провожать… урядник Иван Жила. Он был в расстроенных чувствах и часто смахивал слезу, бегущую по сиреневому носу.

— Для меня хуже смерти расставание с хорошими людьми, — всхлипывал он. — До новой встречи, многоуважаемый Александр Григорьевич, до приятного свиданьица, Евгения Самойловна. Приведет бог встретиться, я вам такую житуху создам — закачаетесь!

— Упаси меня господь от таких друзей, — смеялся Шлихтер.

В живописном городке Златополе Киевской губернии, на реке Великая Высь, при мужской гимназии Евгения Самойловна Лувищук держит экзамен на звапие домашней учительницы. Скоро ее квартира превращается в место собраний. Тут, около нее и Шлихтера, создалась подпольная группа из нескольких гимназистов старших классов. Александр с присущими ему пылом и неутомимостью ведет среди них социал-демократическую пропаганду.

— Тебе не кажется, Сашко, что за нами начинается слежка? — спросила однажды Евгения.