— Афооооня! Аааась, Афооня! — заорал он.

Стон дверных петель ответил в такт его скрипучему голосу. Стрельчатая дубовая дверь отворилась, и в комнату зашел дюжий детина в кольчуге, с булавой на поясе.

— Очнулси, пёс степной. Зови воеводу!

Кивнув сивой головой, здоровяк вышел. Когда дверь снова распахнулась, на пороге показался другой ратник — намного старше первого и в дорогом доспехе. Красные сыромятные ремешки пронизывали убористой прострочкой его полированный панцирь из сотен пластин, а на латных наплечниках и наручнях переплетались золотые травленые узоры. Между яркой каймой поддоспешной рубахи и створчатыми поножами празднично пылали полоски малинового сукна его свободных шаровар.

— Вот, Дмитр, батюшка, очнулся, черт. Как велели, не дал псу сгинуть, — учтиво сказал старик.

Недвусмысленным жестом дворский воевода велел ему выйти, и Чурило, опираясь на сучковатый осиновый посох, медленно уковылял прочь.

— Это ему ты жизнью обязан, царевич! С полседьмицы[37] от тебя ни на шаг, выхаживал, — обратился он к Белту на чистом кархарнском даже без малейшего акцента. Язык врага он знал, как свой родной.

Соратник князя был в самом расцвете сил. Каждое движение его выражало напор и стремительность, которые он всегда демонстрировал на поле боя. Слава о ратных победах воеводы гремела так, что в народе о нем даже сложили былины. Несокрушимый витязь, голыми руками задушивший степное чудище — устрашающего Волкозмия.

«Слышь, кто это рядом с князем-то едет?» — бывало, переговаривались посадские люди в толпе, когда Невер показывался в городе в сопровождении своей свиты по случаю какого-нибудь праздника или богослужения.

«Как кто? Дмитр это, воевода дворский. Кто же еще то?»

«Иди ты, какой же это Дмитр? Дмитр — ростом с вежу, а в плечах — сажень косая. Аль не слыхивал ты, что он один, без топора просеки валил, когда еще юнцом был. Да кархарнов сотнями в одиночку клал. А этот — глянь на него — этот только и горазд, что приказы раздавать, небось».

В жизни Дмитрий и вправду больше смахивал на тиуна^>[38] в богатой броне, чем на могучего витязя. Невысокий, но крепко сбитый, он выделялся из толпы разве что своими дорогими одеждами. С каждым годом его ранние залысины поднимались все выше, медленно подступая к макушке; борода же, напротив, на контрасте становилась гуще и курчавее.

Дмитрий уже давно был не просто дворским воеводой, а одним из столпов славного Сеяжского княжества. Поступив на службу к князю еще девятилетним мальчишкой, он прошел долгий и тернистый путь от простого отрока до, по сути, второго человека в государстве. Из всех советников, тиунов, воевод, посадников его одного Невер считал своим закадычным другом. Лишь он мог открыто сказать князю то, за что другие рисковали попасть в поруб или вовсе лишиться головы, — самую колючую правду.

— Я должен быть благодарен? Что есть для воина его жизнь? Что она против победы и чести? — отвечал Белту на своем гортанном языке. — Лучше лишите меня жизни сейчас! Ибо если мои раны затянутся, моя сабля снесет ваши головы, а города поглотят огонь и тучи кархарнских стрел!