– Действительно. Всю жизнь незачем. Так, значит, Сергей был человеком мягким?

– Еще каким, мягче просто некуда. Я думаю, поэтому и… случилось так. Не смог отпор дать там, где надо было. А таких, знаете… таких не щадят. Вы не думайте, это не я одна, это все знали. У кого угодно можете спросить. Хоть у друзей его, у Витька, у Кольки, все вам скажут. Он с детства такой. Пришибленный малость.

– Спасибо, думаю, в дополнительных свидетельствах необходимости нет, – ответил Гуров. – Вы меня вполне убедили.

Выходя от Лизы, он посмотрел на часы, чтобы определить, стоит ли ему дожидаться матери Сергея, которая еще не пришла с работы. Что это был за человек, Гурову в целом уже было понятно со слов подруги, и в дополнительных свидетельствах действительно не было особой необходимости. С другой стороны, стрелка уже подходила к семи часам, а опоздать на встречу на Рижском вокзале, назначенную на восемь, он ни в коем случае не хотел.

«Ладно, мамашу, пожалуй, беспокоить не будем, – определился с решением полковник. – И без нее ясно – первая жертва в общую схему не вписывается. Отличник, «ботаник» – все это явно из другой оперы. Кроме того – никаких коммуналок, оба адреса из многоквартирных домов. Да и девочка с виду вполне приличная, хоть и резковатая. На «синюху» из подвала никак не похожа. Значит, и насчет мальчика не врет. Видимо, действительно «ботаник» и размазня. Такие в маргинальных средах не водятся. Не выживают просто. Как вид».

Эти размышления наводили на довольно неожиданные выводы. Выходило, что в отличие от остальных трех первое убийство не было ничем спровоцировано извне. Бесхарактерный «ботаник» просто по определению не мог вызвать у кого-то агрессию. Воспитанных и деликатных мальчиков в общественных местах просто не замечают. А если и замечают, то только лишь для того, чтобы попросить уступить место или пропустить вперед в очереди. И они, конечно же, пропускают и уступают, следовательно, поводов для раздражения снова не дают.

Значит, первое убийство явилось исключительно следствием личных «тараканов» преступника. И только потом, почувствовав безнаказанность, он разошелся и обнаглел.

Подъезжая к Рижскому вокзалу, Лев очень надеялся, что предстоящий разговор даст какую-то ниточку, которая в итоге сможет вывести на этого самого преступника. Поэтому, завидев выходящего из машины Стаса, он радостно помахал ему рукой и, полный оптимизма, пошел навстречу, еще не подозревая, что предстоящая беседа с Кириллом Барышевым станет самым большим разочарованием сегодняшнего дня.

Кирилл оказался крепко сбитым, упитанным парнем с румяным лицом и веселым взглядом. Однако, приглядевшись, можно было заметить, что бесшабашность и легкомыслие, сквозившие в этом взгляде, иногда на несколько секунд сменяются выражением пытливой внимательности, от которой не ускользает ни одна, даже самая незначительная деталь. Опытный и наблюдательный, полковник быстро заметил эту особенность и уже не сомневался, что, если среди персонала имеется кто-то «подозрительный», такой человек, как Кирилл, его не пропустит.