Мальчик ни о чем не спросил Полину, но у нее возникло неприятное ощущение, что он и без того все знает и хочет помешать ей.

«Ничего у него не выйдет! Скоро придет Женя, совсем немного осталось, все у меня получится!» — уговаривала она себя, хлопоча на кухне.

Но тягостное чувство не покидало. Полине казалось, что ее внутренности стиснуты словно в кулак. Она готовила, мыла посуду, не расслабляясь ни на минуту.

Поставив мясо с овощами в духовку тушиться, Полина занялась салатом. Часы показывали половину седьмого. Как же медленно движутся стрелки! Пожалуй, никого в своей жизни она не ждала с таким нетерпением, как Женю сегодня вечером.

Полина положила на доску огурец и принялась нарезать его тонкими полукольцами, погрузившись в свои невеселые мысли.

Внезапно в кухню вошел Алик. Он появился быстро и совершенно бесшумно, словно диковинным образом материализовался в дверном проеме.

— Ты что-то хотел? — Полина пыталась говорить легко и непринужденно, даже выдавила приветливую улыбку.

— Я написал для тебя стихотворение, — ответил он, и Полина уловила в его голосе насмешку. А может, просто показалось?

«Хватит уже накручивать!» — одернула она себя.

— Отлично! Не хочешь прочесть?

— Оно короткое, — сообщил Алик и стал читать наизусть.

Полина отложила нож, отошла от стола, присела на кухонный диванчик, где так любила сидеть Соня, и приготовилась внимать. Алик начал читать, она слушала — и… ничего не слышала. Видела, как шевелятся его губы, как он смотрит на нее, но — странное дело — до нее не доносилось ни звука. Ни строчки, ни слова! Как будто уши заложило или она внезапно оглохла.

— Ну, как? Тебе понравилось? — спросил Алик. Глаза широко распахнуты, весь — сплошной вопрос и ожидание.

На самом деле прочел стихи и ждет реакции?

Или все это очередная дьявольская, жестокая выходка? Игра, затеянная, чтобы свести ее с ума?

«Женя! Женя, где ты?»

— Мамочка? Ты слышишь?

Она прижала ладони к голове, прикрыла глаза.

— Прости, Алик, я… Мне, кажется, стало нехорошо. Почитаешь еще раз, позже, ладно? Я… я просто не могу сейчас. Скоро папа придет, мне нужно салат доделать.

Мальчик развернулся и вышел, будто ничуть не удивившись. Полина посидела еще немного, постепенно успокаиваясь, потом подошла к столу и снова взялась за салат.

Огуречные полукольца получались ровные, крупные, но при этом тонкие, почти прозрачные. Жене нравилось, когда нарезано именно так: он терпеть не мог толстые ломти в салате. Полина думала о том, что произошло, и шинковала, шинковала…

— Мама! — вдруг ворвался в уши голос Алика.

Полина вздрогнула, потревоженная громким окриком, и завопила сама. Стол перед ней был залит кровью. Покрошенные мелко, в пыль, огурцы лежали в салатнице, а на доске она сосредоточенно пилила ножом свои собственные пальцы — один за другим. Запястье уже было перерезано.

Как она могла учинить над собой такое?! Почему не чувствовала боли, когда резала свою руку? Как впала в состояние, при котором перестала контролировать себя?

Полина продолжала сжимать в руке нож, уставившись перед собой безумным взглядом, когда входная дверь открылась и вошел Женя.