А теперь был лишь один шанс спасти ее жизнь. И вряд ли она на него согласится.

Боялся ли Дариэн Астард проигрыша? Допускал ли хоть на миг, что юная княгиня обыграет его в эту дурацкую игру?

Не допускал. По одной простой причине: его долг перед родиной тоже был велик. Настолько, что он не мог позволить себе погибнуть ни при каких обстоятельствах. И он не боялся. Потому что страх — удел проигравших.

Как только повелитель пересек половину помещения, поравнявшись со своими двумя рыцарями крови, один из них подошел ближе, осмелившись остановить господина на полпути.

Он низко склонил голову с черно-рыжими нитями волос и проговорил:

— Прошу простить меня, сир, — он говорил очень тихо, не поднимая головы. — Эта женщина уже второй раз бросает вам вызов. Позвольте мне просто убить ее. Это разорвет цепь договора…

Дариэн Астард ничего не ответил. Но когда рыцарь поднял голову и встретился с острым, как клинок, взглядом, его лицо побледнело даже сквозь темную кожу. Потому что лицо князя Хаоса пылало яростью, которая могла сжечь на месте.

— Прошу прощения, мой повелитель, — еще ниже склонил голову верный слуга и отступил на шаг назад.

Дариэн встряхнул головой, отгоняя мысли о кровавой расправе над одним из своих бестолковых подданных, и продолжил путь к столу, за которым сидела хрупкая фарфоровая фигурка его Эленики.

Нет. Просто Эленики. Княгини из рода Тимьен. Она никогда не была его Эленикой. И, похоже, уже никогда не будет.

Казалось, что его ноги ступают по раскаленным углям. Чем ближе был стол с аккуратно расставленными фигурами, тем сложнее давались шаги.

Впрочем, со стороны все смотрелось совсем иначе. Княгиня Порядка напряженно следила за легкой и уверенной поступью повелителя Хаоса и боялась. В лице своего соперника ей виделась привычная усмешка и какая-то холодная отрешенность. Словно он уже видел ее проигравшей. Мертвой.

От этого маленькие ручки, с силой сжимающие под столом подол платья, холодели. Сердце замирало, словно специально замедляя ход. Было невероятно больно думать, что этому мужчине, так вальяжно сидящему теперь напротив нее, действительно плевать на ее смерть. Так мучительно осознавать, что он, как всегда, уверен в своей победе и не жалеет ни о чем. Потому что князь Хаоса никогда не жалеет ни о чем. Что ему смерть какой-то светлой? А еще обидней было думать, что разделываясь с ней, Дариэн наверняка будет представлять ту женщину, что совратила его отца и издевалась над ним и его матерью.

Хотя, какая ей разница, кого он будет представлять? Но почему-то мысль о том, что для князя Хаоса она, Эленика, — лишь пустышка, которую по щелчку пальцев можно сделать любовницей, резала не хуже кинжала.

Что ж, тем больше причин было стереть с его лица эту оскорбительную самоуверенность. Она постарается победить. Не ради себя. Проклятье, даже не ради собственной страны! А чтобы перед смертью Дариэн Астард понял, что с ней, Эленикой из рода Тимьен, стоило считаться.

— Приступим? — спросил князь, не сводя черно-янтарных глаз с девушки. В его взгляде горела и перетекала лава, то остывая и темнея, то снова становясь огненно-оранжевой. Тяжелое, почти гипнотическое внимание в очередной раз начало затягивать Эленику, не давая возможности отвернуться.