– И что тебя удивляет? Ты же была готова к такому финалу истории? – заметила Людмила Никандровна.

– Да, – ответила Настя, – только одного я не могу понять. Почему он выбрал именно Дашу?

– Потому что у нее богатый отец. Разве этого не достаточно?

– Мам, от нее пахнет. Не просто пахнет, а воняет. По́том. И изо рта тоже пахнет, будто она зубы не чистит. Я даже стоять рядом с ней не могла. Она не бреет подмышки, да и ноги тоже. И мам, она правда страшная. Толстая и прыщавая. Да как он с ней спать будет?

– Как, как? Помолясь! – не удержалась от шутки Людмила Никандровна.

Настя жила дома. Мать вроде бы тоже находилась в стабильном состоянии. А Людмила Никандровна готова была уверовать в любого бога и молиться хоть березе с ясенем, хоть писать запросы во Вселенную, чтобы этот период спокойствия продлился еще немного.

Каждый вечер Настя читала Марьяше на ночь, а потом приходила Людмила Никандровна поцеловать внучку и пожелать ей спокойной ночи. Но Марьяша просила: «Бабушка, расскажи что-нибудь! Ну пожалуйста!» Настя перебиралась к стенке, Людмила Никандровна ложилась с краю, а Марьяша оказывалась посередине – между мамой и бабушкой. Людмила Никандровна прикрывала глаза, будто думая, какую историю рассказать, но загадывала запомнить этот момент – как они втроем лежат на узкой детской кровати и как это удивительно хорошо и спокойно.

Людмила Никандровна рассказывала Марьяше и Насте про Димдимыча, тренировки, море. Она вспоминала, как пахнет волейбольный мяч – особый, ни на что не похожий запах. А запах утреннего моря отличается от вечернего. Людмила Никандровна пыталась передать внучке и дочери те ощущения, которые удивляли ее в детстве. Рядом с домом был заброшенный пустырь. И соседи собирались покосить траву, выполоть бурьян и навести порядок. Но все ограничивалось разговорами. А маленькой Миле очень нравился этот заросший пустырь. Она придумывала себе героев, которые могли там поселиться, – мышек, птиц, насекомых. Людмила Никандровна рассказывала про то, как страшно слушать вой ветра и как в детстве она боялась шторма. Не из-за волн – из-за звуков. Рассказывала, каким теплым бывает дождь, и купаться в море во время дождя – непередаваемое удовольствие. Будто в теплой ванне, когда еще сверху льется вода из душа. И каким бывает холодный дождь – острый, бо́льный. Капли бьются о воду со стуком, будто кто-то в дверь стучит. Людмила Никандровна рассказывала только правду – Марьяша тут же чувствовала, если бабушка «придумывает».

– Не придумывай, я уже большая, – обижалась внучка, если Людмила Никандровна начинала сочинять про волшебных рыб, которые водятся в море, или про птиц, которые умеют говорить и всегда помогают человеку.

И Людмила Никандровна никогда не придумывала для внучки «сказки». Бакланы кричат громко и противно. Медузы бывают красивыми, но не те, которые в море, а те, что обитают в океанах. Морские медузы – противные. Когда их много, кажется, что море похоже на надувной матрас. Грязный, будто в песке. Медузы ведь тоже не белые, как на картинках, а серые. Щупальца не голубые, а чернильные. Марьяше все было интересно, и она могла замучить вопросами: «А что было, когда мне было два годика?», «А что ты любила есть в детстве?», «А какая была прабабушка раньше?».