– Ну что, свекровка та еще бабка оказалась? Прям умирает над внучкой, да? – шутила баба Нюся.

– Она имеет право на личную жизнь. Не обязана она сидеть с внучкой, – улыбалась я.

– Илюше-то успеваешь готовить или он на сосисках сидит? – волновалась баба Нюся.

– На сосисках, – радостно докладывала я.

Можно сказать, баба Нюся сама себя наняла к нам нянечкой, сама установила зарплату и день выплаты. Провела ревизию холодильника, выбросила в мусорное ведро привезенные свекровью ее фирменные сырники, и быстро заграбастала в свои объятия Настю, которая вдруг затихла и уснула, хотя до этого орала как резаная.

У бабы Нюси, естественно, имелось на все собственное мнение и свои взгляды на воспитание младенца. Наша новая нянечка быстро освоилась, поняв, что я полоумная счастливая мать, вся в работе и учебе, но при этом не заполошная, а скорее с легкой придурью, а Илья вообще идеальный мужчина – ни во что не вмешивается, только деньги дает. Баба Нюся взяла на себя ответственность за все – питание Насти, график прикорма, даже походы в детскую поликлинику на взвешивание. И однажды она решила покрестить свою воспитанницу.

– Ребенку ангел-хранитель нужен, защита. Ангел раскроет крылья и убережет от бед, – сказала баба Нюся, но я не придала значения ее словам.

При любом удобном случае нянечка заводила речь о том, что нужно начать поиски крестных для Насти и определить наконец дату. Надо же столько купить: и рубашку крестильную, и крестик – и все подготовить. Когда Настя заходилась в плаче, баба Нюся качала головой и авторитетно замечала:

– Если покрестить, спокойнее станет.

Я уже говорила, что совместная жизнь возможна, когда люди в одну сторону не только смотрят, но и думают. Так вот мы с Ильей в сторону крещения вообще не думали. Не из-за религиозных соображений, а просто потому, что других забот хватало.

– Давайте потом, – отвечала я. С бабой Нюсей мне не хотелось ссориться, поскольку она за короткое время стала для меня подарком судьбы. Она успевала и за Настей смотреть, и за продуктами ходить, и борщ варить.

Да еще Настя стала плевать грудь. Немного сосала и сразу отворачивалась и начинала плакать. Я вкладывала ей грудь в рот, но все без толку. Я сцеживалась, но молока все равно не хватало. Но я же упертая – надо кормить, значит, буду. Пила какие-то травы для усиления лактации, придерживалась диеты. И дико завидовала Нинке, которая могла и кормить, и есть все, что захочется, и вино пить. Нинке даже материнство давалось легко и без усилий. Ее старший, Ярик, пошел в мать – ел, спал, всегда улыбался, рано сел, рано пополз, пошел, заговорил. Нинка, правда, с рождения каждый день делала с сыном гимнастику, освоила массаж для младенцев и бросала Ярику игрушки, чтобы тот их ловил. Хватательный рефлекс у ребенка был развит прекрасно. А поймать он мог все, что пролетало мимо него. Ну и младший, Гарик, глядя на старшего, ел, спал, не капризничал, терпел, когда мать делала ему массаж, развивая плечевой пояс. Нинка могла уснуть днем, уложив рядом сыновей, и те тоже покорно засыпали без всяких укачиваний и песней-плясок с бубнами. Вечером мальчишки тоже быстро засыпали, согласно режиму. Иначе Нинка устроила бы им еще и вечернюю тренировку с ползаньем за игрушками или заплывом в ванне. Нинка освоила не только массаж. Она учила детей плавать под водой, задерживать дыхание. Мальчишки не имели возможности просто сидеть в ванне, шлепать ладошками по воде и ждать, когда им мама польет на голову водичку, да так, чтобы не попала в глазки. Нинка надевала сыновьям на головы шапочки – обычная ткань, проложенная пенопластовыми вставками, – и заставляла проплывать четыре ванны. Я когда это видела, всегда хохотала. Она оставалась спортсменкой – три ванны, пять ванн. Отдых – это ныряние на месте.