Это уже через неделю с хвостиком, надо с билетами не пролететь.

Шесть часов вечера. Позвонил из автомата Глебу, ответили, что он вот-вот придет, через полчаса.

Покровский подумал, проведать ли кафе «Сокол» или лучше площадку на каркасах, застать врасплох место злодеяния: как оно там? Но увидел торопливо куда-то идущих старушек номер четыре и номер пять.

– Товарищ милиционер!

Обрадовались. Но какие-то невеселые. Еще бы: новости у них невеселые. Третья подруга их, Антонина, попала все же в больницу. Сначала казалось, все обойдется, отлежится Антонина с ушибами, но началось воспаление – госпитализировали! Старушка, что из Воронежа, отъезд свой отложила, помогают вместе подруге.

– Пусть выздоравливает, – сказал Покровский и вспомнил опять Серегу Углова.

– А правда, что…

Очередные фантастические слухи про маньяка опроверг с чистым сердцем.

Почитал немного газеты на стенде. Ивантеевская трикотажная фабрика вместе с ЦНИИ швейпрома и ВНИИ текстильно-галантерейной промышленности налаживает производство противогнусовой одежды: прекрасно. «Бурлаки на Волге» Репина впервые за 78 лет покинули ленинградский Русский музей и демонстрируются теперь вместе с «Опять двойкой» Решетникова в Токио в выставочном зале крупнейшего универмага «Мицукоси»: не глупо в универмаге-то? Ладно. Позвонил – Глеб был дома. С готовностью вышел на улицу, рассказал про случай с Сержем, сказал, что рад «грех с души снять». Переживал, что скрыл от милиции правду, определил это как «грех», молодец. Серж того человека видел хорошо, а тот наоборот, как Сержу показалось, Сержа не заметил, ибо что-то там внимательно изучал.

– Прямо лицо его Серж видел?

– Он не говорил точно про лицо, но говорил, что видел вблизи. Сказал что-то вроде… сейчас… на хорька похож! Получается, видел лицо.

– На хорька…

Ладно.

Глеб знал ленинградский телефон Сержа, и адрес знал (улица Фурманова оказалась, смешно), только вот не уехал ли Серж автостопом на Рижское взморье, как собирался.

– А кто-то еще в квартире живет?

– Серж там с родителями, но они летом на даче.

Приехав на Петровку, Покровский первым делом позвонил в Ленинград. Длинные гудки на улице Фурманова. В Ленинграде белые ночи, романтика, игра «опоздай на мосты». Трудно сегодня будет вызвонить Сержа, даже если он еще на берегах Невы.

Жунев насыпал всем по ложке растворимого в фарфоровые сине-белые чашечки, Фридману велел разливать кипяток. Кофе с ложки в чашку стряхивал раздраженно. Пришел с допроса по какому-то другому делу злой, красный. Тяжело дышит, кулаки потирает.

Фридмана Покровский с утра зарядил во Владимир, Миша только-только вернулся. Когда он застрял в Калуге, Покровский подумал – так себе был юмор, если честно – что Фридман проколол, видимо, сразу два колеса. Но возвращаясь сегодня из Владимира, Фридман проколол три. Перед носом его «Москвича» открылась задняя дверь у каблука-ЕрАЗа с метизами, все метизы на дорогу, в том числе большие и острые.

– Не пострадал никто? – спросила Настя Кох.

– Не, я один за ним ехал. И смотрю, дверца кряк – и повисла на креплении. Оттуда ящик, а из ящика, вижу, штучки всякие. Я тормознул, а они по всей трассе…