– Хмарова Анна Ивановна. Бывшая учительница литературы. В паспортном столе ее соседка работает. Сказала, что Анна Ивановна третий год на пенсии, сидит безотлучно на балконе. А там адрес близко совсем. Ну мы и решили зайти.

– Мы ее прямо на балконе и увидели! – встрял опять Фридман. – Сидит такая, головой вертит, как сова.

– Выписывала «Новый мир» и «Наш современник» долгие годы, но сейчас перестала. Ничего уже не читает, только телевизор слушает. Так, говорит, надоели все эти Печорины, Обломовы…

– Сказала, что даже телепрограмму читает с неприязнью. Быстро глянет несколько строчек и отбрасывает.

– Читай, говорит, не читай, все одно.

В известном смысле права, конечно, Анна Ивановна.

– С балкона телевизор слушает? – уточнил Покровский.

– Да, включает, а сама на балкон. Такую разработала индивидуальную методику.

– Про Кроевскую-то спросили?

– Спросили, знать не знает. В тех краях, около «Аэропорта», была, говорит, в сорок первом, баррикаду строила на Ленинградском проспекте, а с тех пор не было случая.

– Значит, и в церкви на «Соколе» не была.

– Мы спросили про религию – бога, говорит, ненавижу больше, чем Гитлера.

– Ясно… А вторая живая?

– Пастернак Сусанна Яковлевна, тысяча восемьсот девяностого года рождения. Прописана с мужем Пушковым и двумя детьми. Это тоже тут совсем близко, на улице Строителей, – сказал Фридман.

– Сходим сейчас. Это две живых, а что неживые?

– И есть две неживые, причем умерли удачно…

– Миша! – укоризненно сказала Настя Кох.

– Я имею в виду, в интересующее нас время. Одна в июне семьдесят третьего, другая осенью, – Фридман уточнил по бумажке. – В ноябре, прямо перед октябрьскими праздниками.

– И обе Варвары, тезки Кроевской! Свечница же говорила, что Варварой ту зовут.

– Отлично! – обрадовался Покровский.

– Одна Харитонова Варвара Александровна. Была прописана вместе с братом, Харитоновым Михаилом Александровичем, его женой и детьми в квартире площадью, товарищ капитан, свыше ста пятидесяти метров, – Настя Кох значительно глянула на Покровского.

– Ч-черт, – сказал Покровский. – Вот что за Харитонов.

– Вы его знаете?!

– Лично нет. Но это, похоже, знаменитый академик Харитонов.

– Да, в паспортном сказали, дом для ученых!

– Очень интересно! А вторая неживая?

– Котова Варвара Андреевна. Там много людей живет на тридцати шести метрах…

Покровский задумался. К академику лучше с кондачка не соваться. А живую с улицы Строителей и родственников мертвой Котовой навестить надо.

Дверь Сусанны Яковлевны обита разодранным дерматином, он весь в заплатах, заплаты тоже некоторые разодраны, лезет это мерзкое, чем дерматин фаршируют. Кнопка звонка почему-то не на косяке, а почти посреди двери укоренена – пришлось долго искать в дерматине. Покровский еще только прикоснулся, первая нота едва-едва дрыгнулась, а Сусанна Яковлевна дверь уже распахнула, более того – уже и громадный рыжий кот вылетел ракетой из щели и метнулся по лестнице вверх.

– Ловите Семеныча! – закричала Сусанна Яковлевна столь командирским голосом, что Фридман немедленно спуртовал за котом, виртуозно свинтил его на следующем же этаже, гордо понес по лестнице, но не знал того, что у кота свои правила. Перед квартирой кот развернулся в руках Фридмана поудобнее и несколькими ударами оставил на каждой из щек молодого милиционера по три полноценных кровавых пореза.