«Хамви» тронулся с места.

– Знаю. Но… – Лежен похлопала по анемометру на поясе, – за последний час скорость ветра повысилась на пятнадцать миль в час. И вода поднялась на пару дюймов…

– Взгляните-ка, у парнишки видеокамера, – перебил ее Тито Мендоса с заднего сиденья.

Мальчик был без сознания. Осторожно, стараясь не задеть рюкзак, который он крепко прижимал к себе, Мендоса высвободил из его пальцев видеокамеру и передал ее Лежен.

Лежен насторожилась. Ей следовало помогать Иниго и смотреть вперед, но… что-то тут было неладно. Чутье подсказывало: нужно разобраться, что случилось с мальчишкой.

Сержант приняла решение.

– Ребята, побудьте за меня нашими глазами и ушами, а я проверю, что тут. Иниго, езжай во Французский квартал. Невейя, помогай ему, смотри в оба. Тито, займись парнишкой. Его нужно отогреть. Мы должны найти укрытие.

– Есть, сержант, – хором ответили бойцы.

Лежен осмотрела кассетную камеру Hi8, откинула поворотный экран, чуть отмотала пленку назад и включила воспроизведение. Из крохотных динамиков раздался шорох помех.

Дата и время съемки: 19:42:03, 28 авг. 2005

На экране возникла буйная зелень байю – дельты Миссисипи. За кадром затрещали выстрелы – очередь из «калашникова». Камера дрогнула. Перед объективом задергалась вверх-вниз чья-то нога. Камера повернулась, и на экране возник лысый человек в камуфляже, висящий в воздухе в четырех футах над землей. Кровь, стекая по его спине, капала на какую-то странную серебристую рябь в воздухе. Непонятная невидимая сила отшвырнула мертвое тело в сторону, и камера повернулась вслед за ним.

– Йя-х-ха! – крикнули за кадром.

Новую очередь «калашникова» перекрыл громкий рык. Казалось, этот низкий угрожающий звук, минуя логические центры мозга, звучит прямо в ушах таящегося глубоко внутри каждого из людей первобытного зверя, заставляя его отчаянно кричать: «беги!».

– Что? Что за х… Не может бы…

Загремели пистолетные выстрелы. Камера развернулась, и на экране мелькнула серая, очень похожая на волка тень, тут же скрывшаяся в зарослях.

– Ро, снимай, снимай! И не позволяй мальчишке отпустить его! Это твой старт к вершинам! Не допусти, чтоб мы погибли напрасно! Это оно – то, чего добивались мы все – доказательство! Все они станут легендой!

Новый поворот камеры – и в кадре возник молодой человек с богемной щетиной на подбородке. Лицо его было залито кровью, текущей из глубокой раны на голове. Во взгляде, устремленном в объектив, чувствовалась обреченность.

– А я… я уже добился того, чего хотел… вот этого твоего взгляда.

– Джейсон…

Тот, кто держал камеру, отпрянул назад: камера дернулась, и в кадре мелькнула та самая чернокожая женщина с дредами, которую Лежен видела мертвой на капоте джипа. В единственном сказанном ей слове явственно слышался тягучий акцент гаитянской креолки.

Камера вновь повернулась к молодому моднику. Его волосы были мокры от дождя и крови. Он поднял оружие.

– На экране выйдет роскошно, – сказал он, нажимая на спуск.

Выпущенная им пуля попала в нечто невидимое для камеры. Брызнули искры.

Стрелок сказал что-то еще, но его слова заглушил рокот мотора и гудение винта аэроглиссера. Камера стремительно рванулась назад, успев ухватить пару острых лезвий, вышедших из спины Джейсона, и понеслась прочь. В кадре замелькали заросли дельты, и на экране снова появилось лицо креолки в обрамлении развевавшихся по ветру дредов.