За городом, вороньего гвалта почти не было слышно, а тут за городскими стенами он почти оглушил кавалера. Мерзкие твари, и вороны и чайки, крыльями разгоняли клочья тумана, с шумом и раздраженным ором взлетали, садились на крыши, и гадили, везде где можно. И следили за людьми, что пришли мешать им, пировать. Кроме этих тварей ничего живого на улицах не было.

— Капитан, — позвал Волков, останавливаясь, — семь человек в авангард, трое идут вперед, двое смотрят улицы и переулки, что справа, двое других, что слева.

— Да, господин кавалер, — капитан отъехал, распорядился.

Так и пошли, не торопясь, рассматривая строения, что стояли по обе стороны широкой для города дороги. Дома вокруг были крепкие, все беленые, с черными от времени стропилами, окна со стеклами. Многие дома с заборами и большими воротами. Видимо кто-то, и конюшни тут имел. Беднота, явно, на этой улице не жила. Но сейчас здесь никто не жил, не городская рвань, ни честные горожане. Дома стояли с открытыми нараспашку дверями. Ворота тоже нараспашку. Во многих окнах стекла биты. Все дома словно предлагали: «Загляни в нас дружок, хозяева наши мертвы, но в нас есть, чем поживится».

Волков дождался, пока капитан Пруфф с ним поравняется и тихо сказал:

— Капитан, тут очень много соблазнов, для ваших людей, следите внимательно за ними, это не вражеский город, грабить я не позволю.

— Буду следить, господин кавалер, — заверил капитан.

И тут сержант, шедший в авангарде, закричал:

— Господин кавалер, тут живые!

Волков, Еган поехали вперед, к людям из авангарда, которые стояли в двадцати шагах от первых живых, которых они встретили. Они обогнали свой авангард подъехали к горожанам ближе.

Конь, солдата сам остановился и замотал головой, словно не хотел идти вперед. И кавалера это не удивило. Туман почти растаял и Волков и Еган отчетливо видели небольшую телегу без лошади, доверху наполненную мертвыми людьми. Перед телегой стоял худощавый человек, был он в широкополой шляпе, непонятного цвета, в маске из кожи, с большим кожаным носом, в узком сюртуке до земли, некогда синего цвета, и кожаном фартуке, тоже длинном. На руках его были перчатки. А за ним, у телеги, стоя ли два мускулистых и высоких парня, те были только в штанах и кожаных фартуках, на ногах деревянные башмаки, на руках рукавицы. Все трое были очень грязны, все были в отвратительных потеках. Двое здоровяков, судя по лицам, были еще и недоумками.

Они, разинув рты без удивления, без радости, без злобы пялились на приближающихся всадников. А вот человек в маске и шляпе поднял руку и неожиданно громко, несмотря на маску, поприветствовал кавалера и его слугу:

— Как приятно в этой части города, видеть тех, кто не гниет, — очень, очень высоким голосом говорил он, — здравствуйте добрые господа!

— И вам хорошего дня, честные люди, — сказал Волков. — Я кавалер Фольокф. Здесь по делу.

— И я тоже, — продолжал человек высоким голосом, — пол года назад магистрат нанял двенадцать докторов, ходить за язвенными, и хоронить мертвых, остался один я, остальные все померли. И зовут меня Утти, доктор наук естественных. — Он поклонился. — А это мои тупые помощники, Правый и Левый. — Он указал величественным жестом на двоих недоумков. — Слова они понимают с трудом, за то сильны и выносливы. И могут вдвоем утащить, целую телегу трупов. А вы господа, заехали в наш городишко пограбить?