– Теперь седло.

Зимин рванул к гоблинской штаб-квартире. Вышиб плечом дверь, выхватил из пирамиды седло и вальтрап. Снял со стены арбалет. Бросил прощальный взгляд на кофемолку. Хотел сказать что-нибудь торжественное, но на улице опять что-то бахнуло, и Зимин выскочил наружу.

Игги, несмотря на развернувшуюся войну, продолжал пережевывать картошку. Зимин поманил его пальцем. Конь подошел.

– Нас ждет вольный воздух прерий, – сказал Зимин и забросил на Игги седло.

Игги сдвинул уши.

– А вообще, даже скучно. – Зимин приветливо подергал коня за гриву. – Все то же самое, все, как всегда. Это, Игги, рейнджеры. Наверняка Глина. Дурак. Тут у них все налажено. Баллисты, рефракционная колонна. Гоблины не гномы, просто так не сдаются… Ну да пусть с ними. А мы поскачем, да? Ну, давай.

Игги храпнул.

– И-го-го, – сказал Зимин. – Давай, двигай копытами, коняшка.

Игги кивнул, двинул копытами и вошел в один из переулков.

Навстречу бежали вооруженные секирами гоблины, им было наплевать на Зимина и на Игги – они бежали воевать, отстаивать гоблинскую честь и гоблинское отечество.

Игги вывез Зимина к стене. Зимин прислушался. Бой шел на другом конце поселения.

– Дурак этот Глина, – сказал Зимин Игги. – Попер в открытую. Надо было ночью, потихоньку…

В крепости что-то взорвалось. Хорошо взорвалось. В небо взлетел здоровенный черный котел, несколько раз перевернулся и обрушился на стену неподалеку от Зимина. Стена раскрошилась, все заволокло коричневой пылью. Когда пыль разредилась, Зимин обнаружил, что котел пробил в стене изрядную дыру. Достаточную для прохождения коня и всадника.

– Случайность, – хмыкнул Зимин. – В Стране Мечты все вдруг, ты не заметил, мой добрый Игги? Это оттого, что ее дети намечтали…

И Зимин направил Игги в образовавшийся проход.

Котел пробил брешь, обломки стены засыпали ров, Зимин стеганул Игги и оказался в пустыне. Обрадованный Игги припустил что было мочи, и скоро гоблинский город скрылся из виду. За спиной уходил вверх жирный разлапистый дым, но это Зимина уже не очень волновало.

– И в самом деле надоели, – сказал Зимин Игги, когда и дыма уже не стало видно. – Дурак навоюется… Муха-муха цокотуха, муха по миру пошла… Надо двигать отсюда подальше. Куда-нибудь. К океану, например. К океану, мама дорогая…

В этот раз гномы попались самой подлой разновидности – зеленые, цвета болотной тины. Их шкура, те ее места, что не укрывала кожаная броня, переливалась на солнце бодрым изумрудом и, казалось, шевелилась сама по себе, автономно. По ней как живые ползли зигзаги, спирали, треугольники и несимметричная рябь. Зимин подумал, что гномья шкура весьма походит на поверхность пруда, над которым завис вертолет. Он оценил переливы гномьей шкуры, загрустил. Снова захотелось есть. Чтобы отвадить голод, Зимин ущипнул себя за живот.

Помогло не очень. Тогда Зимин прикусил язык, сощурился и продолжил наблюдение за гномами и их переливчатой внешностью.

Подобные переливы кожи указывали на то, что гномы в придачу к своей общей зелености были еще возбуждены, разнузданы и готовы на все. Зеленые гномы – гномы сомнительные и опасные, отвернешься, а они тебе дротик в шею загонят, прямо между позвонками, совсем мертвый будешь, совсем как коровья лепешка на пути в деревню Простошмаково. Зеленых лучше объезжать стороной, они вечно собачатся, бодаются и кидаются камнями в прохожих…