Не веря своим ушам, Катерина в волнении вытащила из шикарного настольного прибора разрезной нож для бумаг и уронила его. Тимофей Кольцов говорил почти слово в слово то, что она написала в очередном предложении, которое Приходченко еще недели три назад отдал Абдрашидзе. Предложение кануло в Лету, повторив судьбу десятка других.

– Вы не боитесь криминальных структур, которые могут отреагировать на ваше выступление? – кокетливо спросила ведущая. Слушала она только себя, гостя – не слушала. “Вот дура”, – подумала Катерина сердито.

– Я ничего не боюсь, – Кольцов улыбнулся короткой людоедской улыбкой. – Я верю в человеческий разум и в то, что меня поддержат. Я верю, что люди придут и проголосуют за избавление от наркотиков…

– Это уже агитация, Тимофей Ильич, – заметила ведущая с радостной улыбкой.

Но Кольцов не дал ей прервать себя:

– Это не агитация! – возразил он с досадой, и Катерина прибавила громкость. Заговорив о своей предвыборной программе, он вдруг обрел уверенность, перестал бухтеть и стал похож на бизнесмена и политика, а не на “условно-освобожденного”. – Агитация у нас еще впереди. Я просто обещаю сделать все от меня зависящее, чтобы, отпуская детей в школы или в институты, люди не боялись, что оттуда они придут уже наркоманами!

Все это звучало довольно коряво, но производило именно то впечатление, которое и требовалось. Что-то вроде “говорить я не мастак, но дело свое знаю”… Жаль, что время заканчивалось, Катерина готова была слушать еще. Ведущая быстро попрощалась, заиграли фанфары, пролетели титры. Катерина откинулась в кресле, сообразив, что все время сидела, подавшись вперед. По коридору к ее двери приближались шаги. Кто-то почти бежал со стороны приемной Приходченко. Дверь распахнулась, и Катерина увидела Славу Панина, а за ним Сашу Андреева и – вдалеке – подбегавшую Ирочку. На столе затрезвонил телефон, и в кармане шубы, висевшей в шкафу, заверещал мобильный.

– Да! – сказала Катерина. Слава выудил из шубы ее мобильный и пробормотал в него:

– Одну секундочку, пожалуйста.

– Катерина Дмитриевна, это из приемной Кольцова, – вежливо сказали в трубке. – Тимофей Ильич только что позвонил из “Останкино” и попросил вас подъехать на Ильинку.

– Когда? – ошарашенно спросила Катерина.

– В течение получаса. Сумеете добраться?

– Да, конечно, – быстро согласилась Катерина и выхватила у Славы мобильный.

– Бери Панина, и чешите на Ильинку, – сказал из трубки Приходченко. – Эфир видела?

– Видела, Олег, – жалобно проговорила Катерина. – А что это означает, может, ты объяснишь? Страшно просто так ехать…

– Это означает, что ты развязала небольшую криминальную войну в одном из регионов нашей необъятной родины, – охотно пояснил Приходченко.

– Олег, я же совсем не то имела в виду! – закричала Катерина.

– А вот это ты ему будешь объяснять. Он как раз жаждет послушать…

– Мы считаем, что, используя одну из самых острых проблем Калининграда и процветающую торговлю наркотиками, мы сумеем воздействовать на избирателей именно так, как нам требуется. Мы совместим начало предвыборной агитации с показом по местному и Центральному телевидению нескольких откровенных “страшилок” о наркотиках и наркоманах. Затем, как предлагает Станислав Панин, мы начнем агитацию на дискотеках и в молодежных клубах. Кстати, в городе есть неформальный молодежный вожак, которого следовало бы купить, – Катерина перевела дух. Все молчали и слушали ее, все, включая Кота Тимофея, который, в отличие от прошлого раза, сейчас изучением своего внутреннего мира не занимался, а неотрывно смотрел на Катерину ничего не выражающим темным взглядом. Ей было очень страшно.