Но шеф не торопился.

За три дня он провел восемь совещаний, уволил заместителя директора “Янтаря” по хозяйственной части, который стал воровать слишком активно, а директор уволить его не мог, потому что тот – родной племянник мэра. Племянника Тимофей выгнал, с мэром объяснился вполне по-дружески. До сих пор Тимофей был нужен мэру гораздо больше, чем мэр Тимофею, и такое положение дел необходимо сохранить во что бы то ни стало, что Тимофей и сделал.

Ему всегда нравилось вникать в подробные мелочи управления. Они позволяли оставаться в курсе всех дел и не давали расслабиться окружению.

Барин в любой момент мог нагрянуть и потребовать от управляющих детальных отчетов. В гневе его превосходительство был крутенек, и управляющим ничего не оставалось, как вылезать из кожи вон, стараясь не прогневать батюшку.

Тимофей усмехнулся, вспоминая, где это он понабрался подобной чепухи про его превосходительство и батюшку-барина. Где-то когда-то прочел, хотя где и когда – не помнил. И что это было – тоже не помнил. Литература не интересовала его. Впрочем, его ничто не интересовало, кроме одного – заставить окружающих делать то, что нужно ему, Тимофею Кольцову. Ему нравилось это чувство, оно опьяняло его гораздо лучше водки, пить которую ему не позволял его дьявол.

Хоть какая-то от него польза. Неизвестно, в какой канаве Тимофей закончил бы жизнь, если бы мог пить. Вероятно, в самой ближайшей к тому районному суду, в котором судили Михалыча.

Тимофей сильно вздрогнул и стиснул в кулаке зажигалку. Зажигалка негромко хрустнула, ломаясь, и металлическая ее основа больно впилась ему в ладонь.

Не думать. Как это вышло, что он об этом подумал? Не сметь. Не давать себе ни малейшего шанса.

Что там у нас с делами?

Он поужинал с начальником порта, встретил и проводил норвежцев. Компания “Викинг Си Фудс” собиралась купить у него два траулера, и дело застопорилось. Очевидно, он слишком мало заплатил тому, кто лоббировал контракт, и это нужно срочно исправить.

Он отказал в деньгах театру и подписал сумасшедшую смету на зоопарк.

Он знал в зоопарке каждую дырку в заборе и каждый закоулок между клетками. Конечно, у него никогда не было такой роскоши, как десять копеек, чтобы купить себе билет, и поэтому он перебирался по мостику через крошечную вонючую речку, в которую в зоопарке валили все звериные отходы, а на той стороне сетка была прорвана, и никто никогда ее не чинил. Он попадал в зоопарк как-то сбоку, далеко от основных нарядных дорожек, где гуляли семьями праздные идиоты, приперевшиеся, чтобы пялиться на диковинное зверье.

Тимофей ненавидел эти семьи и этих идиотов. Они еще покупали своим деткам воздушные шары и мороженое и катали их в тележках, которые везли нарядные пони. Однажды он перерезал пони уздечку, пока ленивый кучер что-то выяснял у толстой кассирши. Тимофей из-за дерева наблюдал, как изумление кучера сменяется тяжким недоумением, а потом яростью и он хлещет ни в чем не повинного пони и матерится, грозясь “убить этого ублюдка”, а детки вокруг радостно хохочут, как будто в цирке.