— Или твоем местонахождении.

— Что? О да, конечно. Ты же мне не доверяешь. Ведь я собираюсь предать тебя, Уоллеса, де Морея и вашу компанию мятежников.

— Когда придет время, я обо всем позабочусь.

— С чего бы? Неужели тебя волнует мое будущее?

— Я не могу подвергать своих людей риску.

— Я уже говорила…

— Тебе ничего не стоит солгать.

— Ты же видел…

— Дэрроу не единственный англичанин в округе.

— Я не собираюсь никого предавать. Я только пытаюсь выжить!

— Кажется, ты еще не умерла. И я не позволю тебе уехать, чтобы тебя подстрелил какой-нибудь фуражир, едущий к месту сражения.

— Большинство мужчин не станут убивать одинокую женщину.

— Многие, находясь вдали от дома и пользуясь возможностью, непременно пристанут к одинокой женщине. Ведь король Эдуард объявил, что шотландцы нуждаются если не в истреблении, то в улучшении породы.

Кайра проигнорировала выпад против короля.

— Да, я рискую, но это мой риск и мое дело.

— Нет, — отрезал Аррен.

— Я должна…

— Ты ошибаешься. Это касается не одной тебя. Я позабочусь обо всем.

— Позаботишься? Вам предстоит битва. Вы можете победить, но вас могут и разбить. Не дай Бог, ты погибнешь. — Кайра шагнула вперед, не сводя с него сверкающих глаз. — Ты сказал, что пришел отомстить мне. За гибель жены, которую я даже не знала. Вы отомстили, и вы получили удовольствие, сэр, справедливость восторжествовала, и можете собой гордиться.

Взгляд укоризненный, тон резкий и вызывающий.

Аррен чувствовал стыд. Вину. И злость.

Он хотел ударить ее, встряхнуть, сказать, что она не испытала и сотой доли его горя. Но, схватив Кайру за плечи и осознав, что ему лучше не прикасаться к ней, он тут же отшвырнул ее от себя. Она упала на постель, ошеломленная, задохнувшаяся, однако невредимая.

— Справедливость, миледи? Восторжествовала? Отнюдь! Моя жена превратилась в горсть пепла. Ничто не может возместить такой потери. Что же касается вас, миледи, то вы уедете, когда я сочту возможным. И путешествовать вы будете либо под моей защитой, либо не будете вообще.

Дрожа от ярости, он повернулся и вышел из комнаты.

Уже рассвело.

Кайра не знала, когда начала плакать, но, судя по всему, давно, потому что устала от слез и чувствовала себя ужасно одинокой. Сначала она пыталась бороться с ними, потом яростно заявила себе, что может плакать, затем поклялась, что никогда больше не прольет ни слезинки и уж тем более не подаст виду, что плакала из-за него. А ведь он предупреждал, чтобы она не влюблялась в него. Как же ее угораздило? Наверняка его казнят за измену, а она лежит тут, ждет его возвращения, мечтает, чтобы он был рядом, хочет услышать его голос, ощутить прикосновение.

Сама виновата. Дразнила его, флиртовала со всеми, спорила, пока не вывела из себя. Но ей хотелось, чтобы он дал ей то, чего не может дать.

Когда он вечером пришел в комнату, она считала, что полностью владеет своими чувствами и рассудком. Готовится сражение, дорога каждая минута, пора расставаться, и нужно сделать это достойно. Лучше она уедет сама, чем будет смотреть ему вслед! И не важно, что там говорит святой отец. Аррен никогда не предлагал взять ее с собой.