Я не отношу возникшую напряженность на счет всей Британии, к которой я, безусловно, испытываю глубокую симпатию, а о пребывании в Англии и о наших личных встречах у меня навсегда сохранились самые теплые воспоминания. Мы за мир, дружбу и добрососедство с Великобританией и всегда высоко ценили твою страну как надежного и верного союзника. Однако боюсь, что поджигатели новой войны могут сослужить воистину плохую службу нашим отношениям.

Политика Чемберлена опасна для всех нас. Он, в легкомысленной погоне за голосами на выборах, может вовлечь нас в жесточайший кризис, которого лично я категорически не желал бы.

Я знаю, что у тебя есть влияние на членов правительства и парламента. Искренне прошу тебя употребить все свое влияние для того, чтобы наши флоты вернулись на свои базы, а наши дипломаты сели за стол переговоров.

Кто советует тебе войну со всем миром – тот не друг тебе. Слишком уж много на земле желающих изучать твои колонии.

Впрочем, не мое дело указывать суверенной Британии. В любом случае мы обречены на добрососедские союзнические отношения. Чемберлены приходят и уходят, а дружба между нашими странами остается.

Прими и проч.

Твой дядя Mikhail

Дворец Единства. Константинополь

10 мая 1918 года

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Малая каминная. 10 мая 1918 года

Я сидел в кресле и смотрел на то, как пляшут языки пламени в камине. Маша и дети спали, а мне не спалось. Выйдя тихонько из квартиры, я пришел сюда, разжег собственноручно камин и вот уже битый час сижу у костра, словно какой-нибудь мой далекий предок.

Нет, май в Константинополе был прекрасным и очень теплым, но мне почему-то очень хотелось пламени, вот этой, настоящей, живой огненной пляски.

Огня, который сотворил я сам и поддерживаю собственными руками.

Той магии, в которую верил тот самый далекий мой предок. Который точно так, как и я, сидел вот так же у своего костра и обдумывал день, что минул. Возможно, молясь каким-то своим богам, но точно веря в свои собственные силы.

Что ж, подошел к концу еще один очень суматошный и нервный день.

Позади мой собственный Карибский кризис.

Мы едва не вступили в войну, но Бог миловал.

Нет, я не боялся ее, но, признаться, и не хотел.

Хотя торпеды на самолетах и на подводных лодках были настоящими, как и снаряды на наших кораблях. Они действительно выходили для линейного боя с британской эскадрой. Да и канониры на островах не в футбол играли. Не говоря уж о том, что на самих «Муромцах» действительно были бомбы.

Не только конфетти.

Да, мы могли устроить британцам форменный Моонзунд. Пусть и не с таким разгромным счетом, как с немцами в прошлом году, но то, что лаймы умылись бы кровью, сомнений не вызывало. Но я бы предпочел не воевать еще хотя бы лет двадцать – двадцать пять.

Мне просто не до того. Есть чем заниматься и без войны.

С другой стороны, мы ясно показали всем, что давить на нас военной силой сейчас не получится. Ни на суше, ни на море.

Ибо укусим. Очень больно.

До большой крови.

Суматошный день окончен. Подведены его итоги.

Уйдут ли британцы после сегодняшнего от Дарданелл и Хайфы? Не знаю. Будет новый день – будет новая пища. Но в том, что свою спесь поумерят не только британцы, я был уверен.