Проржавевший указатель с надписью кириллицей приветствовал путника на въезде в населенный пункт.

На окраине располагался парк аттракционов, где детишки вовсю развлекались на следующий день после катастрофы. Над этим местом в первую очередь нависло радиоактивное облако. Посреди парка высилось огромное колесо обозрения, вернее, его остов, изъеденный кислотными дождями.

Бетонные блоки стояли посреди дороги, преграждая путь в Припять. К колючей проволоке крепились знаки, предупреждающие об опасности. Охотник припарковался: дальше можно только пешком. Вытащил из багажника рюкзак, водрузил его на спину. Со счетчиком Гейгера в руке отважился войти в призрачный город.

Птицы приветствовали его щебетанием; их трели, как и шаги охотника, гулко отдавались в пустынных улицах, окруженных домами. Тусклый свет ненастного дня быстро угасал, становилось все холоднее. То и дело казалось, будто из заброшенных домов раздаются голоса. Слуховые галлюцинации или, может быть, звуки прошлого, навеки заточенные в месте, где время утратило смысл.

Среди развалин кружили волки. Он слышал их шаги, различал серые пятна. Пока звери держались поодаль, но не выпускали человека из виду.

Охотник сверился с планом, который имел при себе, и огляделся. На фасаде каждого здания белой масляной краской были выведены громадного размера номера. Его интересовал дом под номером 109.

Там, на одиннадцатом этаже, когда-то жили Дима Каролишин и его родители.

Охотникам это известно: нужно начинать расследование не с последнего убийства серии, а с первого. Убийца еще не приобрел опыт и наверняка наделал ошибок. Первая жертва – «пробный образец», с которого начинается нескончаемая цепь истребления: изучив его, можно многое узнать о серийном убийце.

Насколько было известно охотнику, Дима стал первой жертвой, в которую воплотился трансформист, всего восьми лет от роду, еще до того, как его отправили в Киев, в детский дом.

Пришлось подниматься по лестнице: без электричества лифт не работал. Но воздух был странным образом наэлектризован, возможно из-за радиации. Счетчик Гейгера зашкаливал. Охотник знал, что в закрытом помещении опаснее, чем снаружи. Радиоактивная пыль скапливалась на вещах.

Поднимаясь, он мог видеть то, что осталось от квартир, в которых жили люди. Какие-то вещи растащило зверье, но прочее являло взору сцены домашнего быта, прервавшиеся в самый момент эвакуации. Съеденный наполовину обед. Так и не законченная партия в шахматы. Одежда, которую повесили сушиться на батарею. Разобранная постель. Весь город – хранилище коллективной памяти, где каждый, кто бежал отсюда в одночасье, оставил в залог свои воспоминания. Альбомы с фотографиями, милые, дорогие сердцу вещи, семейные реликвии – все в ожидании возвращения, которое никогда не наступит. Каждая вещь как будто застыла. Так выглядит пустая сцена в конце спектакля, когда уходят актеры. Будто провал во времени. Грустная аллегория как жизни, так и смерти. Того, что было и больше не будет никогда.

Согласно экспертам, люди не смогут селиться в Припяти следующие сто тысяч лет.