Мне надо о многом рассказать, и я так скучаю по тебе. Звони мне во время завтрака или обеда, но не называй себя, чтобы твою фамилию не произнесли вслух в ресторане, приглашая меня к телефону.
Не могу дождаться, когда вновь окажусь в твоих объятиях. Обожаю тебя.
Твоя Ольга.
— Феликс!
Брат, несомненно, издали узнал, чьим почерком написано письмо, которое Франсуа все еще держал в руке.
— Я не нужен тебе во второй половине дня?
Франсуа увидел, что Феликс неверно понял его: может быть, впервые в жизни он прочел упрек в глазах брата.
Тогда Франсуа — что бывало редко — добродушно улыбнулся, хотя и не без иронии, словно спасая свою репутацию насмешника.
— Я думаю переночевать в Каштановой роще. Мне нужно отдохнуть. Передать что-нибудь твоей жене?
— Ничего особенного… Приеду в субботу и останусь до утра понедельника. Постой! Жанна, по-моему, просила привезти несоленого масла.
Внезапно Франсуа провел рукой по глазам.
— Что с тобой?
Он пошатнулся, словно силы неожиданно оставили его.
— Ничего, пусти.
Он отнял руку.
— Ты еще слаб.
— Да, немного.
Но Феликс заметил влажную полосу на щеке брата.
— До завтра, старина!
— Едешь без завтрака?
— Позавтракаю там.
— Сам поведешь? А это не рискованно?
— Да не бойся ты! Кстати, по поводу десяти тысяч франков комиссионных…
— Думаю, что дал их правильно.
— Я тоже так думаю. Ты, конечно, был прав.
Феликс не понял. Да Франсуа и сам затруднился бы объяснить свою последнюю фразу.
Оба одновременно прислушались. До них — непонятно откуда — доносились какие-то непривычные звуки. Наконец, братья повернулись к двери, ведущей в чулан.
Мадам Фламан одиноко плакала в своем углу, положив руки на машинку, уткнувшись в них лицом и монотонно всхлипывая.
6
Вид белого двухместного автомобильчика у въезда в Каштановую рощу разом вернул его на землю. А ведь после города, после набережной Кожевников Франсуа летел сюда, как на первое любовное свидание.
Кто приехал с визитом в Каштановую рощу? Шлагбаум был опущен. Нахмурившись, Франсуа вылез из машины, поднял его и окинул взглядом парк. Разглядел свояченицу Жанну, полулежавшую в шезлонге под оранжевым зонтом. Напротив нее в плетеном кресле сидела женщина в шляпе, но издали она казалась Франсуа лишь цветным пятном.
Чтобы поставить машину в гараж, ему пришлось проехать мимо зонта по аллее, усыпанной красной кирпичной крошкой. При его приближении с травы поднялся бело-черный датский дог, и Франсуа понял: с визитом явилась Мими Ламбер. Она вскочила с кресла, наверняка бросив Жанне:
— Предпочитаю с ним не встречаться.
Поставив машину в гараж, дверь которого он не прикрыл, и вернувшись к зонту, Франсуа увидел, что Жанна облокотилась на шлагбаум, а Мими уже сидит за рулем открытого автомобильчика; поместившийся рядом дог казался на голову выше хозяйки.
Гостью угощали аперитивом, и взгляд Франсуа машинально задержался на хрустальных бокалах непривычной и утонченной формы. Ото льда они слегка запотели. В жидкости приятного красного цвета плавали ломтики лимона.
Жанна подошла к деверю и непринужденно протянула руку.
— Здравствуй, Франсуа. Как себя чувствуешь?