Пытаясь постичь сущность любви, ученые упорно не желают задумываться, отчего она возникла. Это плохо. Когда пишут про ревность, ее происхождение с самого начала вроде бы в центре внимания. Это хорошо. Но когда у нее насчитывают несколько происхождений, и все они мирно сосуществуют, это — ни в какие ворота.

Ревность как «следствие самого факта брака, который рассматривается как одна из форм владения» — шаг в правильном направлении. Но мысль сформулирована крайне неуклюже, а потому сразу же вызывает массу вопросов.

Допустим, муж ревнует жену, чувствуя себя ее собственником. Но ведь ревнует и содержанка, не состоящая в браке, полностью от мужчины зависящая, не имеющая на него ни малейших прав и не испытывающая к нему любви. У нее откуда ревность? Похоже, придется изобретать еще одну «особую разновидность ревности».

Только вот единственной дополнительной разновидностью обойтись вряд ли удастся. Возьмем мужчину в момент, когда он еще не муж и даже не официальный жених, а только ухажер, руки и сердца пока не предлагавший. Прав собственности на девушку у него ни малейших. Любовь при заключении брака — редкость. А он ревнует! Так что, видимо, придется громоздить одну разновидность ревности на другую. Или подумать над новой формулировкой причин.

Понимание ревности, как закономерного результата любви, которого «невозможно избежать», очень плохо стыкуется с идеей о ее происхождении в других случаях из «эгоизма собственника».

Предположим, мужчина вступил в брак по любви, пожил некоторое время счастливо, после чего заподозрил жену в неверности и, естественно, взревновал. Так что же, в данный момент в нем сидят две ревности принципиально разного происхождения: одна по причине владения, а другая — от «боли по утраченному счастью»? Или при наличии супружеского влюбления «особая разновидность ревности», вытекающая из «проявлений эгоизма собственника», не возникает?

Особо занятная картина получается, когда двое вступили в брак без любви, затем, уже в браке, полюбили, что не редкость, затем разлюбили и, вынужденные жить вместе, ненавидят друг друга — что также довольно обычное дело. Анализируем.

На этапе, когда он состоит в ухажерах, он ревнует по непонятной, не укладывающейся в теорию причине: прав собственности нет, любви — тоже, оснований вроде бы никаких.

Став мужем, пока еще не любящим, ревнует вследствие того, что «моя жена так же неприкосновенна, как и мое имущество».

Приходит супружеская любовь, на основе которой возникает ревность уже из «боязни потерять свое счастье, лишиться ответной любви желанного человека».

А что же с ревностью, вытекающей из собственнической морали? Она отключается? Или в мужчине в этот момент уживаются две ревности принципиально разного происхождения?

Любовь закончилась, переродившись в ненависть и вражду. Ревность, вытекающая из опасения «оказаться в его глазах недостойным», естественно, выключилась, зато опять включилась ревность, основанная на праве собственности.

Ох и ходульная же выстраивается конструкция! Но это еще не все. Признать супружескую любовь