«Наука дает нам массу разнообразных объяснений, указывающих на биологические корни возникновения ревности»{293}. При этом генетическая теория происхождения ревности в этой книге мирно уживается с «культурной»: «… ревность можно считать одной из многих генетически предписываемых стратегий воспроизводства…»{294}. Однако «генетическая обусловленность ревности. лишь одно из прочих возможных объяснений, и абсолютизировать ее нецелесообразно»{295}. «Культурологические исследования кажутся более изящными и привлекательными»{296}.

Да. Прогресс невелик. «Марксистская этика» писала про животную ревность, «рецидивы которой еще встречаются и в современном мире», и наряду с ней — про ревность культурную и даже возвышенную. Здесь то же самое.

Все «доказательства» физиологического или, как еще называют, генетического происхождения ревности сводятся к указанию на соперничество самцов у животных. Но тогда совершенно непонятно, каково же происхождение ревности у женщин: ведь самки из-за самцов не дерутся. Не наблюдалось ревности — ни мужской, ни женской — и при родовом строе. Лишь цивилизованные женщины стали соперничать из-за мужчин, драться, а то и убивать друг друга. Единственно возможный логический вывод из этого заключается в том, что женская ревность имеет все же не биологическое происхождение, а порождается цивилизацией. Но тогда очень несообразно получается с ревностью мужской.

И в отношении мужчин драки самцов доказательством биологического происхождения ревности служить не могут. При самом горячем желании. Начнем с того, что аналогии с поведением животных имеют смысл лишь тогда, когда имеется преемственность, непрерывная линия развития: от млекопитающих к нашим ближайшим родственникам — шимпанзе и гориллам — и далее к человеку. Ладно, допустим, наблюдается нечто, в чем при желании можно усмотреть сходство с ревностью, у некоторых видов животных. Но ведь у наших ближайших родственников — высших приматов — в естественных условиях никакого соперничества между самцами не бывает, о чем достаточно подробно написано в главе «Любят ли животные?». И в человеческом обществе на протяжении сотен тысяч лет — тоже. Ревность появляется у людей лишь две-три тысячи лет назад. Какие же тогда основания связывать человеческую ревность с соперничеством самцов, имея зияющий провал в эволюции?

Но самое главное в том, что действия, совершенно сходные внешне, в человеческом обществе и в стаде животных могут иметь совершенно различное внутреннее содержание. А потому никакие параллели между ними не допустимы.

Обезьяна отгоняет от куста с лакомыми плодами другую обезьяну. Это доминирование, чисто биологическое явление, борьба за возможность утолить голод. Человек отгоняет от малинового куста в собственном саду другого человека. Это совсем иное, это социальное: защита собственности, а не служение желудку.

Насытившись, обезьяна отойдет от куста и больше пальцем не пошевелит. Человек с одинаковым усердием будет драться за свою малину и тогда, когда он сыт, и тогда, когда он голоден, и тогда, когда малина ему совсем не нужна: пусть сгниет на корню, но даром никому не достанется.