Если ревность обусловлена генетически, то она должна наблюдаться у всех племен на всех этапах развития. Однако на 12-ти страницах автор расписывает обычаи народов, которым ревность совершенно незнакома, и сам же признает, что «из 1154 человеческих сообществ, по данным антропологов и этнографов, только небольшая часть практикуют моногамию. Подавляющее большинство (около тысячи сообществ) снисходительно смотрят или даже настоятельно рекомендуют полигамию, то есть многобрачие»{298}.

Генетически обусловленная ревность обязана присутствовать в каждом человеке. Путем воспитания и внешнего контроля можно воздействовать на ее проявления, то есть чтобы под действием ревности один не кидался на другого с ножом и не скандалил. Но подавить чувство ревности, если оно от природы, — задача куда более сложная. Сравним. Половое влечение — оно действительно физиологическое, от природы. Много веков христианская церковь давила его в людях, но так ничего и не добилась. Даже в монастырях, для того и предназначенных, чтобы бороться с похотями: строгим распорядком, постом, долгой молитвой и поучениями — половое влечение присутствует в каждом монахе и монахине и служит источником постоянных мучений. С помощью внешнего контроля и наказаний можно воздействовать на поступки, то есть добиться, чтобы мужчина не приставал к чужой жене и не бегал на свидания, но выключить в нем незаконные вожделения церкви оказалось не по силам.

Описанные автором первобытные общества с ревностью никак не борются и даже действуют прямо противоположным образом: «снисходительно смотрят или даже настоятельно рекомендуют полигамию» — а ревности в них не наблюдается. Куда же она девается, если каждый награжден ею от рождения?

Не представляю, какие еще нужны аргументы, чтобы убедить: соперничество самцов и человеческая ревность при некотором, довольно отдаленном, внешнем сходстве имеют разное происхождение, разное внутреннее содержание, а потому всякие аналогии между ними ошибочны, и усматривать в ревности биологическую основу нет ни малейших оснований.

Ревность и культура

Двинемся теперь в направлении культурологических исследований. Для начала нам дают «сухое, наукообразное определение: ревность — это сомнения в верности или знание о неверности»{299}. Это на одной странице. А на другой странице читаем: «Ревность — это реакция человека на потерю или угрозу потерять любимого, уступить его сопернику…»{300}. То же самое, что и в «Марксистской этике».

Хаос в мыслях по поводу ревности виден не только в том, что предлагаются сразу два разных определения. Происхождение ревности усматривается то ли в биологии человека, то ли в культуре, то ли в том и другом вместе, но в определении это никак не отражено. Допустим, в результате научных дебатов победила точка зрения, что происхождение ревности чисто генетическое. Однако на наукообразное определение это никоим образом не повлияет. Допустим, идею генетического происхождения окончательно и бесповоротно отвергли. А определение ревности — все то же самое.

Когда даются два разных определения одного и того же, одно из них заведомо неверно. В данном случае неверны оба. Они и не могут быть верными, поскольку в первом из них содержится не научное и даже не наукообразное, а всего лишь кухонно-бытовое понимание причин, а во втором причина перепутана с формой осознания.