Из Сергеева было решено сделать «показательный пример». То есть не просто уволить, а с треском и заведением уголовного дела. По закону за неоказание помощи больному, повлекшее за собой смертельный исход, Сергееву грозило до четырех лет отсидки.
— И он их получит! — свирепствовал главный кадровик «Скорой» Сестричкин. — На всю катушку! Отсидит четыре года как миленький! А потом пойдет в приемный покой санитаром!
К Сергееву у Сестричкина был личный счет. Однажды, лет десять тому назад, Сергеев приходил на прием к Сестричкину вместе с фельдшером, которого несправедливо хотели уволить.
— Нечего меня учить! — грубо прервал объяснения Сергеева Сестричкин.
— Почему? — удивился Сергеев. — Дураков надо учить, иначе они так дураками и помрут.
И это при свидетелях. Высокому начальству. Да еще и такому человеку, как Сестричкин!
Фельдшера не уволили, но Сестричкин Сергеева запомнил. Он вообще был памятливый, ничего не забывал.
Получив объяснительную, в которой Сергеев признавался в своей глухоте и к которой была приложена подтверждающая справка из поликлиники, Сестричкин не поверил ни объяснительной, ни справке. Решил, что Сергеев хочет таким манером уйти от ответственности. Следователь, который вел дело Сергеева, тоже не поверил — ну какой врач не сможет получить у коллег нужные справки? — и назначил экспертизу. Результат авторитетной экспертизы оспаривать было невозможно, дело закрыли.
А у Сергеева как раз подошел пенсионный возраст. Разумеется, после такого случая он не мог и не хотел оставаться на «Скорой». Стал пенсионером, оформил брак с Гусевой и занялся разведением ценных аквариумных рыбок. Несмотря на то что опыта у Сергеева не было, дело у него пошло хорошо, рыбки стали приносить довольно внушительный доход.
— Почему вдруг рыбки, а не собачки или, к примеру, мейнкуны? — интересовались бывшие коллеги. — С собачками же хлопот не в пример меньше.
— Глухому с немыми сподручнее, — объяснял Сергеев.
Ветеринар
— Если бы я был ветеринаром, то сказал бы вам, что вашу бабушку следует усыпить, — говорил доктор Кандауров родственникам безнадежных пациентов. — Но я не ветеринар.
Родственники жаловались начальству. Начальство стенало:
— Ну сколько же можно, Вадим Романович?! Неужели нельзя просто сказать, что положение безнадежное?!
— У меня язык не поворачивается прямо сказать такое людям, — отвечал Канадауров. — Только намекнуть могу.
Прозвище у него было Ветеринар. Это обстоятельство часто создавало в больнице пикантные ситуации.
Разговор врача приемного покоя с санитаркой:
— Поднимайте пациента в кардиологию, Марья Васильевна!
— А кто там сегодня дежурит?
— Ветеринар.
Пациент робко интересуется:
— Доктор, а разве нельзя меня к нормальному врачу положить?
Хорош борщок, да мал горшок
В одной больнице обидели интерна…
Да, несчастных бесправных интернов часто обижают, такая уж у них планида.
Но тут был особый случай, можно сказать, крайняя степень унижения. Заведующий одним узкопрофильным хирургическим отделением приставил интерна помогать одной из двух буфетчиц. Проще говоря, заставил его возить с больничной кухни в отделение бидоны с едой и отвозить обратно пустые. Мол, буфетчица у нас старенькая, ей тяжело, а ты вон какой бугай — помогай.