Но вот золотая обезьяна присела на корточки у входа, принюхиваясь и вертя головой. Ама увидела, как деймон оскалил острые зубы и почувствовала, как ее собственный деймон, обернувшись дрожащей мышкой, зарывется поглубже в ее одежду.

— В чем дело? — раздался голос женщины, обращенный к обезьяне, и ее силуэт закрыл свет, когда она показалась у входа. — Приходила девчонка? Да, вот и принесенная еда. Хотя, она не должна была входить. Нужно назначить ей место на тропе, чтобы оставляла еду там.

Не взглянув на спящую, женщина нагнулась, чтобы развести огонь, и поставила кипятиться кастрюльку с водой; деймон припал у ее ног, не отрывая вгляда от тропы.

Время от времени он вставал и осматривал пещеру, и тогда Ама, неудобно стиснутая в своем тесном укрытии, горячо сожалела, что не подождала снаружи, войдя в пещеру. Как долго ей придется тут торчать?

Женщина перемешивала в кипящей воде какие-то травы и порошки. Ама чувствовала вязкий аромат, разносящийся вместе с паром. Затем из глубины пещеры донеслись звуки: это беспокойно бормотала что-то спящая. Ама повернула голову и увидела, как заколдованная девочка начала двигаться, метаясь и поднося руку к глазам. Она просыпалась!

И женщина не обращала на это ни малейшего внимания!

О, дама все слышала, потому что на мгновение подняла взгляд, но тут же вернулась к своим травам в булькающей кастрюльке. Завар она вылила в стакан и отставила, и лишь затем все свое внимание обратила на просыпающегося ребенка.

Ама не могла уразуметь ни одного ее слова, но слушала со все возрастающим изумлением и подозрением:

— Успокойся, дорогая, — проговорила женщина. — Не стоит зря беспокоиться. Ты в полной безопасности.

— Роджер, — пробормотала девочка в полусне. — Серафина! Куда исчез Роджер… Где же он?

— Здесь нет никого, кроме нас, — приговаривала мать напевно и проникновенно. — Приподнимись и дай маме тебя умыть… Ну-ка встань, сердце мое…

Ама наблюдала, как девочка, бормоча и перебарывая сонливость, пытается оттлкнуть мать; та тем временем обмакнула губку в чашку с водой и обтерла ей лицо и все тело, а затем досуха вытерла.

К этому времени девочка почти проснулась, и движения женщины стали торопливее.

— Где Серафина? И Уилл? Помогите мне, помогите! Я не хочу спать. Нет, не надо! Я не буду спать! Нет!

Одной рукой миссис Коултер крепко сжимала стакан, а второй пыталась приподнять голову Лиры.

— Тише, дорогая, успокойся, выпей лучше свой чай…

Но девочка вырвалась, едва не опрокинув питье, и уже громче выкрикнула:

— Оставьте меня в покое! Я хочу уйти! Отпустите меня! Уилл, Уилл, о, помоги же мне, пожалуйста!..

Женщина крепко схватила ее за волосы, загибая ей голову назад и прижала ко рту стакан.

— Не буду! Посмеете меня тронуть, и Йорек вам голову оторвет! О, Йорек, где же ты? Йорек Барнисон! Помоги мне, Йорек! Я не буду, не буду…

Но тут, стоило женщине приказать, и золотая обезьяна набросилась на деймона Лиры и с силой сжала своими крепкими черными пальцами. Пантелеймон менял формы со скоростью, какой Ама раньше не видела ни у одного деймона: кот-змея-крыса-лисица-волк-гепард-ящерица-хорек…