Она пользовалась любым поводом попасть в долину, чтобы выполнить какое-нибудь поручение отшельницы или просто поболтать и послушать её, ведь эта леди знала столько чудесных историй. И каждый раз она надеялась хоть одним глазом посмотреть на спящую, но, поскольку Ама уже видела ее раньше, то смирилась с мыслью, что больше ей этого не позволят.

И выдаивая овец, вычесывая и прядя их шерсть, или перемалывая овес, чтобы испечь хлеб, Ама не переставала размышлять о пресловутом наложенном заклятии и о том, почему же это случилось. Миссис Коултер не обмолвилась об этом ни единым словом, ничем не ограничивая ее воображения.

И наконец, прихватив с собой немного сдобренных медом лепешек, она отправилась в трехчасовое путешествие по дороге к Чо-Лунг Ше[1], где располагался монастырь. Упорность, лесть, и, наконец, подкуп привратника медовыми лепешками, сделали свое дело — и она попала на аудиенцию к великому целителю Пагджину тулку[2], которому в прошлом году удалось остановить вспышку белой лихорадки и который слыл чрезвычайно мудрым.

Ама вошла в просторную обитель, низко склонившись и предлагая оставшуюся лепешку со всем почтением, на какое была способна. Летучая мышь — деймон монаха — ринулась вниз и устремилась к девочке, перепугав ее собственного деймона, Куланга[3] так, что бедняга в поисках укрытия зарылся в волосы хозяйки; Ама, тем не менее, пыталась сохранять спокойствие, пока Пагджин тулку не заговорит.

— Да, дитя? Не тяни, говори же! — поторопил он, дергая при каждом слове длинной седой бородой.

В полумраке только и можно было разглядеть, что эту бороду да еще сверкающие глаза. Его деймон наконец угомонилась и неподвижно устроилась на стропиле над мудрецом, и тогда Ама заговорила:

— Пожалуйста, Пагджин тулку, я хотела бы научиться мудрости. Мне хочется узнать, как творить чары и заклинания. Вы можете меня научить?

— Нет, — был ответ.

Этого она и ожидала.

— Хорошо, тогда могли бы вы дать мне всего лишь одно снадобье? — покорно спросила она.

— Возможно. Но я не скажу тебе, что это за снадобье. Я могу дать тебе лекарство, но секрета его ты не узнаешь.

— Отлично, благодарю вас за ваше великое благодеяние! — ответствовала Ама, кланяясь несколько раз кряду.

— Что же это за болезнь, и кто захворал? — спросил старик.

— Это сонная болезнь, — пояснила Ама. — Она напала на сына двоюродного брата моего отца.

Она знала, что поступает чертовски умно, изменив в рассказе пол больного, на всякий случай, если вдруг целитель слыхал о женщине в пещере.

— И сколько лет мальчику?

— Он на три года старше меня, Пагджин тулку, — наугад ответила девочка. — То есть, сейчас ему двенадцать. И он все спит и спит, и никак не может проснуться.

— Почему же ко мне не пришли его родители? Почему прислали тебя?

— Потому что они далеко живут — аж на другом конце моей деревни — и они такие бедные, Пагджин тулку! Я узнала о болезни родственника только вчера и как только смогла, поспешила к Вам за советом.

— Я должен сам увидеть пациента, полностью его осмотреть, а также вычислить положение планет к моменту его погружения в сон. С такими вещами нельзя торопиться.