И ещё не успев понять, как это случилось, они оказались рядом, лицом наугад ища лицо другого.

— Как говорила Мэри, — прошептал он, — когда тебе кто-то нравится, это знаешь сразу; когда ты спала, на горе, перед тем, как она тебя забрала, я сказал Пану…

— Я слышала, — прошептала она, — я не спала и хотела сказать тебе то же самое и теперь знаю, что всё время чувствовала: я люблю тебя, Уилл, я люблю тебя…

Слово «люблю» воспламенило его чувства. Всё его тело трепетало, и он ответил ей теми же словами, снова и снова целуя её горячее лицо, наслаждаясь запахом её тела, и медовым ароматом тёплых волос, и сладостью влажных губ, на которых остался вкус маленького красного плода.

Вокруг была только тишина, как будто весь мир затаил дыхание.

Балтамос был в ужасе.

Он побежал вверх по ручью, прочь от леса, сжимая в руке царапавшегося, жалившего, кусавшегося дэмона, стараясь скрываться от глаз человека, который, спотыкаясь, бежал за ним.

Он не должен был дать ему себя догнать. Он знал, что отец Гомес убьёт его в секунду. Ангел его ранга не ровня человеку, даже сильный и здоровый, а Балтамос не был ни силён ни здоров. К тому же его искалечили скорбь по Баруху и стыд за то, что он покинул Уилла. У него даже не было сил летать.

— Стой, стой, — говорил отец Гомес. — Пожалуйста, подожди. Я тебя не вижу, давай поговорим, пожалуйста, не делай больно моему дэмону, прошу тебя…

Вообще-то это дэмон делала больно Балтамосу. Сквозь свои сжатые руки ангел смутно видел маленькое зелёное существо: она впивалась и впивалась мощными челюстями ему в ладони. Открой он их хоть на мгновение, и она улетела бы.

Балтамос рук не разжимал.

— Сюда, — сказал он, — за мной. Уходи от леса. Я хочу поговорить с тобой, а здесь говорить нельзя.

— Но кто ты? Я тебя не вижу. Подойди поближе, откуда мне знать, кто ты, пока я тебя не увижу? Подожди, не двигайся так быстро!

Но двигаться быстро было единственной защитой Балтамоса. Стараясь не обращать внимания на жалившую его дэмона, он пробирался по овражку, в котором бежал ручей, перепрыгивая с камня на камень.

А потом он сделал ошибку: пытаясь оглянуться, он поскользнулся и ступил в воду.

— А! — удовлетворённо прошептал отец Гомес, увидев всплеск.

Балтамос тут же убрал ногу из ручья и поспешил дальше, но теперь на сухих камнях за ним оставался отпечаток мокрой ступни. Увидев это, священник прыгнул вперёд и почувствовал в руке пучок перьев.

Он в изумлении остановился: в его мозгу эхом зазвенело слово «ангел». Балтамос, воспользовавшись его замешательством, заковылял вперёд; священник почувствовал, как его сердце снова скрутила жестокая боль и его потянуло за невидимкой.

Балтамос бросил через плечо:

— Ещё немного, только до вершины гребня, и мы поговорим, обещаю.

— Говори здесь! Стой где стоишь, и, клянусь, я тебя не трону!

Ангел не ответил: ему слишком трудно было сосредоточиться. Его внимание и так занимали три вещи: человек сзади, от которого он старался держаться подальше, ручей впереди и дэмон, в бешенстве терзавшая его руки.

А мозг священника работал быстро. По-настоящему опасный противник уже убил бы его дэмона, чтобы сразу со всем покончить; этот же противник боялся напасть.