Свившиеся в клубки сизые внутренности напоминали гигантских червей, мерзко завоняло кровью и нечистотами. И со вторым негодяем было покончено. Женщина выдернула нож из убийцы дочери, посмотрела на лезвие, как будто увидела в первый раз, и подняв вверх попыталась ударить им себя в шею.

Я успел за долю секунды до удара, когда лезвие почти коснулось её шеи. Около секунды боролся, преодолевая сопротивление, потом женщина обмякла и зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону:

– Яааа… яааа…виноватаааа…доооченькаааа…аааааа…ааа…милая…Светочка…аааа…аааа…жить не хочу! Пригрела уродов! Вышла замуж за эту тварь! Аааа…. Ааааа…

– Тихо! – прикрикнул я – ты виновата, но ты наказала убийц, да только не всех! А твой муж, который растлил её? Который измывался над ней, грозя убить тебя так же, как свою прежнюю жену? Это он виноват! Он – первопричина всего, он сделал этих тварей, и сам тварь! Ты должна жить, чтобы отомстить!

– Я должна жить, чтобы отомстить – бесчувственно повторила женщина, и подняла на меня глаза – что я должна сделать?

Я облегчённо вздохнул, и начал инструктаж.

Через сорок минут мы шли домой, оставив у Ольги скалку, которой я бил парней. Здоровенный тесак, что Маша прихватила из дома, забрали с собой. Убивала Ольга своим кухонным ножом…

Дорога назад прошла без приключений. Ольге было приказано поднять шум минут через двадцать после нашего ухода. Впрочем – поторапливаться всё равно следовало – мало ли что приказали – она могла решить делать всё по-своему. Женщина есть женщина…

– Вань, а Вань… – сквозь дрёму я услышал знакомый голос и удивился – почему 'Вань'? Я же Вася? И тут же понял – Ваня, именно Ваня. Вася я только во сне, когда летаю в небесах на серебряных крыльях.

– Чего ты не спишь? Не устала, что ли? Надо было ещё нам с тобой позаниматься любовью, чтобы дрыхла без задних ног…

– Неет…хватит. Кстати – ты так меня сегодня ночь возбуждал! Такой сильный, брутальный мужчина…хрясь дубинкой! Хрясь! Стоять, уроды! Ух, самец…ты во всём самец. Завидую твоей Василисе – уйдёшь от меня к ней, и забудешь несчастную Машу. Может хоть забеременею от тебя, хоть что-то останется… Странно так – покойного мужа до сих пор люблю. По-своему люблю. Вспоминаю, тоскую. Но и тебя люблю – аж в паху горит! Как подумаю о тебе – хочу до боли! Может ты околдовал меня? Ну не может же так быть! Может я вообще сдвинулась мозгами и стала нимфоманкой? У нас в клинике лечатся несколько таких несчастных баб – так мужчины врачи боятся к ним заходить – того и гляди член оторвут. Бросаются, как дикие. Страшно смотреть на них – им кого-никого, лишь бы мужчина был. Вернее – не мужчина, а пенис ходячий. Болезнь, однако. И они никогда не удовлетворяются. Всё время хотят, а разрядки нет. Я не такая…

– Ты для этого меня разбудила? – усмехнулся я – сообщить, что ты мультиоргастичная женщина? Я и так это знаю. Чувствую. Тем более, что ты так вопишь, будто кошка, которой придавили дверью хвост. Кстати – ты когти-то свои кошачьи придерживай. Всю спину мне располосовала. Хорошо ещё что на мне всё заживает в секунду, а так – ходил бы сейчас в полосочку.