С этой мыслью я побрёл к постели, отодвинул на другой край Машу, снова разбросавшуюся по всей постели, чуть не поперёк, пристроился на краешек дивана…и как ни странно, почти тут же уснул. Вода смыла с меня груз мыслей и грязь ночных похождений. Мне ничего не снилось (Спасибо, Оле Лукойе, он же Морфей!), и я как следует отдохнул за эти недолгие часы сна.

– Ваня, вставай! Да ну вставай же, обед на столе! – в носу чего-то засвербило, и я, не выдержав, чихнул и открыл глаза. Надо мной наклонилось смеющееся лицо Маши. Она держала в руке пёрышко, которым, негодяйка, щекотала у меня в носу.

– Наконец-то! Спишь, как мёртвый! Пора обедать, а ты ещё не завтракал. Так истощаешь, как скелет, надо хорошо питаться.

– Не делай из еды культа, Киса!

– О! Ты любишь 'Двенадцать стульев'? – восхитилась Маша – я обожаю Ильфа и Петрова! Вставай, Ванечка. Я таких щей свежих наварила, густые – ложка стоит! Мяса полкастрюли. Тебе надо хорошо кушать. Ты вон как ночью трудился…

– Ты про что – подозрительно осведомился я – ты помалкивай о том, о чём говорить нельзя. Забудь.

– Не могу забыть! – невинно похлопала глазками Мария – ты был великолепен в постели. А ты о чём, вообще-то? Кстати, за мясом ходила на базар, к тётке Гале. Она мясом торгует и яйцами. Так вот – эта самая тётя Галя что-то вроде справочника, или как это лучше сказать – информбюро. Что у нас в посёлке происходит – всё знает. Все новости на базар стекаются. Понимаешь?

– Понимаю – усмехнулся я – сейчас расскажешь, чего там узнала. Или я тебя сейчас кину в постель и затрахаю до смерти.

– Хмм…многообещающе. Может не рассказывать? – томно сказала Маша, и потянулась, как сытая кошка – нет уж, пошли есть. Пока ешь, я тебе всё и расскажу.

– Пару слов – как там обстановка?

– Ничего не скажу, пока не сядешь за стол. Иди, надевай трусы, мой руки и обедать. Бельё вон там, на стуле возьми, я тебе приготовила.

Щи и правда были знатными. На что уж я не особый гурман и любитель поесть, но запах от тарелки шёл такой, что захлебнулся слюнями.

Маша заметила моё состояние и рассмеялась:

– То-то же…а то – завалю, завалю – без таких щей через неделю уже желания заваливать не будет. Впрочем – ты-то может и подольше выдержишь – оценивающе-задумчиво осмотрела она меня.

– Хватит издеваться! – дуя на горячие щи в ложке буркнул я – рассказывай, сейчас же! Садистка…

– Ладно уж…слушай. В общем – выждала я время – пошла на базар к одиннадцати часам. Сейчас, к сведению, уже два часа. Ну – почти два. К одиннадцати все новости уже должны разойтись по всем закоулкам. Как покойный муж говаривал – в нашей дерёвне на одном конце чихнут, а на другом конце уже знают. Вроде город, но и не город. Итак – иду я к тёте Гале. Она аж светится вся, её информация распирает, будто гной из нарыва хочет вырваться. А я не спрашиваю – мясо у неё рассматриваю, косточки говяжьи тереблю. А потом так невзначай говорю:

– Тихо как у нас летом, правда, тёть Галь? Скукотища. Улица как вымерла, жарко.

Тётя Галя где-то в деревне покупает мясо, и потихоньку продаёт. Прибавка к пенсии. Участковый вот только гоняет – базарчик-то только для цветов и овощей, а она – мясом торгует. Ну да ладно. Не о том речь. Как только я сказала – тётя Галя аж взвилась: