Вы вернетесь вдвоем к машине, сначала он, потом вы, и вам покажется странным, что ваше тело находится в тесном салоне так близко к его телу. Это будет похоже на действие магнитного поля: когда его рука потянется к рычагу переключения передач, вы словно почувствуете в бедре легкое пощипывание. Он будет выглядеть счастливым. Поблагодарит вас. Выразит свою радость: какая экономия, это позволит спокойно жить, путешествовать и вложить деньги в итальянский дом и в образование детей, а они настоящие бойцы и далеко пойдут. Он остановится у школы.

Вы подождете Елену в машине. Двигатель он не выключит. Снова вас поблагодарит. Вы испугаетесь, что он сейчас наклонится к вам и поцелует, как Хуан Габриэль поцеловал Лесли в первый раз. Наконец покажется Елена. Она заберется на заднее сиденье и удивится, увидев вас вместе с ним. Как дела, зайка? – спросит он, повернувшись к ней, радостный сверх всякой меры, и вдруг испытает шок. Это еще что такое? Палец указывает на сиденье. Елена, что ты сделала? Палец указывает на заднее сиденье, на центральное место, где, рядом с его перепуганной дочерью, видны следы, оставленные вами вечером, когда вы ходили в ресторан, следы, которые образуют символ, найденный Страндом для нас на вывеске клуба.

Елена посмотрит на него, не понимая. Папа недоволен. Он покраснеет, станет изо всех сил тереть сиденье. Он выйдет из себя, не может быть, не может быть, это же настоящая кожа, смочит палец и проведет им по настоящей коже, ну все, сиденье испорчено, совершенно испорчено, ты будешь наказана, Елена, ты поступила очень плохо, указательный палец будет направлен прямо на нее, и его реакция покажется вам чрезмерной, вам захочется вмешаться, но это последнее, что надо будет делать, вы должны будете сохранять спокойствие и играть свою роль во время всей этой поездки, которая только увеличит разрушение, разобщение – такова была теория Льюи, – перед вами словно новый пейзаж, к которому нужно постепенно привыкать, словно уверенность, что пути назад отныне нет, придется теперь менять все сиденье, прорычит мужчина, и вены вздуются у него на шее, а потом он повернется и резко нажмет на газ, продолжая ворчать в бороду, его зубы и руки будут крепко сжаты. Вы подождете, когда это закончится. Это закончится. Сзади будет тихо всхлипывать Елена.

Когда машина подъедет к дому, вы выйдете первой, вам будет нужен воздух. Он поравняется с вами на дорожке, и сосед окликнет его. Они немного поговорят о мотоцикле. Вы поймете, что главное сделано, но зазоры клапанов увеличены и надо менять шайбы. Вы пойдете дальше, он попрощается с соседом, догонит вас, задержит или только захочет это сделать, попробует заговорить с вами, стоя перед вами как кусок замороженных слов, готовых растаять, он будет смотреть с беспокойством, ожидая, что прояснится нечто его превосходящее, что имеет отношение к вашему присутствию в их доме, которое лишает его воздуха и утешает, и вам покажется, что он ищет какие-то слова – о нужности которых он никогда не задумывался, – или какие-то действия, или отсутствие действий. Сосед уже снова склонится над своим мотоциклом. Елена рядом с вами будет шмыгать носом. Он так и продолжит молча стоять, глядя вам прямо в глаза. Вы скажете ему, что вам надо заняться Еленой. Он четко произнесет: хорошо, я постараюсь немного поработать, словно желая оправдаться, показать вам, что и он тоже способен на что-то. Он толкнет входную дверь. Та словно тихонько зарычит. Он обернется. Прикроет дверь, глядя вниз, и озадаченно обронит, что дверь задевает пол.