– Сюда, сюда! Они здесь!
Никита ударил подло – коленом в интимное место! Партнер по спаррингу взвыл, как недорезанная свинья. Он вскочил, чтобы рвать когти, но не тут-то было! У оперативника возникали личные счеты по отношению к «мстителям». А это серьезнее, чем какие-то должностные инструкции! Тот нашел в себе последние силы, выбросил руку и вцепился мертвой хваткой Никите в штанину! Никита дернул, но оперативник держал – скрипел зубами, багровел, как закат перед непогодой, и по всему было видно, что отпускать добычу не собирался. Никита мог бы вырваться, треснув этого упертого работягу по макушке, но потерял бы еще несколько секунд, а к ним уже бежали! И снова убедился – мир не без добрых людей и животных! Пронзительно гавкая, обгоняя навьюченных омоновцев, несся тот самый кобель с развевающимися ушами. Вцепился оперативнику в щиколотку, прокусил, принялся рвать, рыча и сверкая глазами! Никита не поверил. Вот это память! Вот это благодарность! А такое было кроткое животное… Оперативник взвыл от ослепительной боли, разжал руку. И уже ныряя за дерево, перекатываясь через остатки детской песочницы, из которой давно растащили песок, Никита уловил краем глаза, как бесподобное животное улепетывает куда-то по перпендикуляру, высоко подбрасывая лапы. Соображает, что могут подстрелить…
Он мчался, увертываясь от шальных пуль, – мимо домов с просевшими в землю фундаментами, мимо кустов молодой кленовой поросли. Влетел в спокойное море сохнущего белья, взволновал его, вздыбил, вывалился с обратной стороны. Наперерез уже бежала Ксюша, схватила, стала ощупывать.
– Не трожь меня! – хохотал Никита. – Мне сегодня нельзя!
– Господи, ты цел, Никитушка… Где эти люди?
– Давай не будем выяснять, ладно? Пристраивайся в кильватер.
Они неслись как угорелые. Убогим баракам не было конца – алое полотнище, растянутое между ними: «Все на борьбу с голодом, нищетой и туберкулезом!» – смотрелось бы чертовски уместно. Оборачивались люди. Застыла, прижав к груди «выбивалку», молодая некрасивая барышня – мгновение назад она остервенело колотила старенький ковер. Вытянули физиономии похмельные аборигены с молотками и гвоздодерами – они подпирали укосинами падающий сарай. Но на хвосте уже висели! Трещали выстрелы, кричали ни в чем не повинные горожане. Они промчались мимо заброшенного одноэтажного строения с выбитыми стеклами – некогда склада «Главкачаловцемента», о чем доходчиво извещала сохранившаяся надпись. Влетели в гаражный кооператив, ворота в котором отсутствовали (хотя когда-то были). Пробежали мимо недостроенного кирпичного управления, оглянулись в отчаянии: за ними на дистанции в сто метров бежали как минимум пятеро! Единственное утешение – стрелять перестали, живьем решили брать.
– Сюда! – Никита потащил задыхающуюся Ксению за угол.
Они вписались в поворот… и сердце жалобно заныло: не то! Бесконечно длинный проезд, гаражи с обеих сторон – бескрайнее море гаражей! Прижатые один к другому, между ними не то, что человек – ладонь не протиснется! Отдельные открыты настежь, хозяева возились со своим автохламом. Метрах в семидесяти в гараж задним ходом пыталась втиснуться старая «семерка» – водитель явно забыл, что такое задний ход. Не сговариваясь, побежали к ближайшему распахнутому гаражу. На земле валялись инструменты, промасленные тряпки, полупустая пачка «народных» сигарет «Дукат». На смотровой яме (не в каждом гараже такая есть) стоял наполовину разобранный, с открытым капотом, пожилой «Фольксваген». Двигатель прерывисто работал, издавая свистящие и шипящие звуки. За рулем сидел щуплый мужичонка в годах, давил педаль акселератора, отпускал и недоверчиво слушал. Испуганно уставился на подбегающих к нему людей. Дернулся, инстинктивно закрылся предплечьем.