– Огонь, чего вы ждете!!! – истошно орал за спиной командир ОМОНа.

– Товарищ капитан, здесь гражданские!

«А мы тогда кто? – думал на бегу Никита. – Можно подумать, военные».

А коридор и в самом деле был набит взволнованными людьми. Сюда выходили двери не менее дюжины квартир. Чтобы сразить беглецов, пришлось бы перестрелять все население этого благословенного «жилого» дома. Окно уже в досягаемости плевка! Облезлое дерево, стекла загажены мухами, центральная деревянная перекладина, в труху изрезанная ножичками местных подростков. Никита ускорился, сжал пружину мускулов. Запрыгнул на подоконник, одновременно впечатывая ногу в перекладину. Рама вылетела со звоном и треском – словно и не была закреплена! Посыпались стекла на крышу магазина. Он выкинул сумку, подогнул колени и прыгнул чуть дальше, чтобы не порезаться осколками. Зацепился за огрызок выставленной рамы, оторвал его от себя, загнав чудовищную занозу в руку.

– Держу! – вскинул растопыренные ладони.

К нему летели охваченные ужасом, бесподобно красивые глаза – он только их и видел. Оба покатились по крыше пристройки. А внизу уже истошно голосили, и сверху голосили – ОМОН, расталкивая штатских, прокладывал дорогу к окну. Если будут палить – то они как на ладони… Он помнил про кучу деревянных ящиков и картонных коробок, складированных у задней двери в магазин. Почти без остановки на краю – спрыгнул вниз ногами, успев схватить свою сумку и наблюдая за полетом «избранницы». Полет нормальный – девушка спортивная. Оба рухнули в груду использованной тары, выкапывались, рыча от усердия, пиная пустые коробки. Никита первым выкатился из груды, бросился к девушке – но ей не требовалась помощь, она опять летела к нему в объятия, пылающая от возбуждения. Неужели что-то получается?

– Я вижу их, товарищ капитан! – орал омоновец, подбежавший к окну.

– По ногам стрелять!!! – надрывался из глубины барака командир. – Они живыми нужны!!!

«И зачем мы, интересно, им нужны живыми? – подумал Никита. – Для показательного процесса?»

Они неслись в глубину двора, под сень корявых тополей. Пятнадцать метров открытого пространства, и стрелок в бараке их уже не достанет. Автоматчик стал стрелять короткими очередями, пули чиркали под ногами, они петляли, как зайцы. Вбежали под тополя – ей-богу, получается!

– Они здесь! – от угла соседствующего с бараком здания бежали двое – те самые, в желтых жилетах тружеников муниципального тыла. Быстрый разворот глаз – никого в поле зрения, всей толпой повалили в барак, умники! Эти двое не стреляли, но пистолеты в руках, жилеты по ветру, и физиономии такие суровые – хоть сразу лапы в гору и сдавайся…

– Ксюха, давай туда! – он сунул подбородком в глубину двора.

– А ты куда? – заволновалась девушка.

– Беги, говорю, догоню! – он рыбкой нырнул за дерево, проследил, как она уносится олимпийскими прыжками, высунулся из-за ствола и начал высаживать с обеих рук. «Жилеты» распались – пули взрывали слежавшуюся грязь под ногами. В ответ они тоже открыли огонь. Никита поднялся, прижимаясь к дереву, уловил движение слева, прыгнул и покатился. Взметнулся на колено, выпустил последнюю пулю в обойме и отбросил бесполезное оружие. «Жилет» отшатнулся – он не бил на поражение, не хотел никого убивать, это чревато для общественно полезного дела! И оперативники выполняли инструкции – стрелять лишь в крайнем случае. Никита видел перед собой испуганные глаза, сообразил – а ведь у этого живчика тоже пустая обойма! Бросился на него, пригнувшись, как бык на тореадора, налетел, поддел «рогами», схватил за грудки и отправил в нокаут свирепым прямым. Схватил за грудки обмякшего оперативника, чтобы тот не падал раньше времени, – держал перед собой, спрятался за ним, а второй растерянно метался вокруг да около – пропотел насквозь. Нельзя стрелять по своим! Внезапно решился, бросился вперед, вскидывая служебный «макаров»! Но брать Никиту на испуг – дело несерьезное… Он швырнул в него безвольное тело – получилось неуклюже, но хоть так. Подскочил двумя прыжками к успевшему отпрянуть оперативнику, вцепились друг в друга, покатились по грязи, рыча, надрываясь от усердия – как два кота, не испытывающих взаимной симпатии. Некогда тут бороться, сейчас набегут! Уже бежали! Нежелательное тело вывалилось из-за угла, проорав: