– Поджидали? – неуверенно переспросил Альтман.

– Знали, что мы придем, – пояснил старик. – В нас принялись палить со всех сторон.

Он пристально уставился на Альтмана.

– Они застрелили Макса, – сказал он. – И Герхардта. Хорошие были парни. Баварские фермеры.

Альтман внезапно стал наблюдать за ним с опаской, будто старик шаг за шагом вел его по темному коридору.

– Война ужасна, – чуть помолчав, сказал он.

– Предательство – вот что ужасно. Нож в спину от своих.

– Своих?

Альтман опустил руку. Старик то ли не разглядел ее, то ли не пожелал принять.

– При чем здесь свои?

– Кто-то из разведки отправил нас в подземный ход.

– Откуда вам знать?

– Только они знали о нашем задании. От всех остальных его скрывали.

– Выходит, вы считаете, что кто-то из моих коллег предал вас, – напряженно проговорил Альтман. – Такими обвинениями нельзя бросаться.

– Никто больше не знал, – повторил старик.

Он покачал головой и чуть понизил голос.

– Хорошие баварские парни, – произнес он почти что себе под нос. – Бедняги.

На его лице лежала черная пелена тоски.

– Столько времени прошло с тех страшных дней, – заключил он.

– И мы оба постарели. – Альтман снова протянул ему руку. – Давние товарищи по оружию.

На этот раз старик взял ладонь Альтмана и вяло пожал.

– Пятьдесят лет уже прошло, – добавил Альтман, пытаясь отнять руку. – Пятьдесят лет и…

– Вы переехали в Англию, – перебил старик и сжал кисть Альтмана. – После войны.

Альтман осторожно кивнул. Почему у него такое чувство, будто он ступает по минному полю? Старик мал ростом и болен. Что он сделает Альтману, могучему здоровяку? И все же в нем было что-то пугающее, какая-то темная сила. В старике, подумал Альтман, горит неугасимый огонь.

– И начали собирать редкие книги, – добавил старик, отпустив руку собеседника.

– Да.

Старик улыбнулся:

– Вы стали библиофилом. Кажется, это так называется? Вы всегда умели управляться со словами. В реальной школе постоянно читали книги.

– Разве?

– Английские книги, все время английские. Может, вы еще и англофил? – Прежде чем Альтман успел ответить, старик засмеялся. – Я теперь знаю много умных слов.

Он тихонько хихикнул, но Альтману показалось, что это не столько смешок, сколько потаенный упрек.

– В реальной школе я любил выступать, – сказал старик. – Хотел стать оратором, но задира мне не позволил.

– О ком вы говорите? – спросил Альтман. – Не помню никакого задиры. Ни разу не видел, чтобы кто-то полез с кулаками…

Старик чуть отступил.

– О нет, не с кулаками. Со словами. Вы поймете, как библиофил. Вам известна сила слов. Вы ведь собираете слова. Собираете слова, заключенные в книгах.

– Собираю, – осторожно сказал Альтман, точно в его адрес выдвинули обвинение; он никогда бы не подумал, что ему придется оправдываться в наличии такой склонности. А этот старик вызывал желание занять оборонительную позицию. Внезапно ему показалось, что он понял причину. – Это я был задирой? Я вас обижал?

– Нет, что вы, – мягко ответил старик. Затем его голос странно помрачнел. – Вы меня не замечали.

«Опять скрытый упрек», – подумал Альтман.

– Простите, если я… вас не замечал.