Легкий стук в дверь.

– Да? – отозвалась Мэри.

– Доброе утро, миледи, – Чарльз Энси положил к ее ногам охапку желтых роз и, поклонившись, вышел.

Стук в дверь повторился.

– Да? – растерявшись, спросила Мэри.

– Доброе утро, миледи, – Джо Личмен положил у ее ног охапку белых роз, и хотел выйти без объяснений, как предыдущий посетитель, но Мэри успела вернуть речь.

– Джо, что все это значит? – первый вопрос и тут же второй: – Разве ты не должен быть в Лондоне с мистером Элитоном? У тебя все в порядке?

Джо ответил лукавой улыбкой, и Мэри прекрасно поняла, почему Другая хотела его. В нем есть что-то такое, что дает женщине чувствовать себя женщиной, первобытная сила, быть может, и только низкое положение не позволяло высокородным дамам выстраиваться в очередь за его ласками.

Впрочем, сейчас Мэри знала, что Другой нет и не было. В двух случаях это была она. Мэри Элфорд и леди Элфорд – единое целое, которое разделили духи из прихоти. К примеру, сейчас Мэри помнила, как поставила условие Джо: или он будет ее, или сдохнет от нищеты, и она побеспокоится, чтобы ему не удалось устроиться в радиусе десятка миль.

Мэри слегка покраснела, но потом подумала: если их разделили на две части, пусть и неравноценные, если позволили вести двойную жизнь, значит, кое-что она вправе оставить на совести второй своей половины.

Улыбка Джо стала шире, словно он мог услышать ее мысли.

– Мы с мистером Элитоном приехали вчера поздно ночью, и Хокс заверил, что лучше сообщить о нашем визите утром. С работой все хорошо, миледи, вы не представляете, как я вам благодарен и…

– Я рада, если так, – мягко остановила Мэри. – Джо, что значат эти цветы и…

– Я рад, что успел приехать, миледи, – сказал Личмен и вышел из комнаты.

В дверь снова постучали.

– Да? – привычно отозвалась Мэри.

– Доброе утро, миледи, – дворецкий оставил у ее ног охапку розовых роз и вышел.

Мэри стояла в окружении великолепных цветов, любуясь капельками дождя на них, и понимая, и догадываясь, и боясь позволить себе поверить. На этот раз дверь открылась без предварительного стука. Неслыханная дерзость. Так мог сделать только…

– Доброе утро, сладкая.

Мэри подняла глаза на графа.

– Надменный, высокомерный, грубый, невыносимый…

Он приблизился, прислонил к ее щекам ладони.

– Не вздумай плакать, – отдал приказ.

И только тогда Мэри поняла, что он вытирает ее слезы поцелуями, и позволила себе больше не сдерживаться. И пусть злится, если хочет, может вообще уйти, как ночью, она выплачет все сейчас, чтобы после надеть одну из масок, которую у него позаимствует.

– Хорошо, поплачь, – мягко сказал Михаэль, когда она уткнулась ему в плечо.

И плакать неожиданно расхотелось. Несколько раз всхлипнув, она успокоилась. Граф заставил смотреть в глаза.

– Вчера, – взгляд Михаэля лучился нежностью, – ты так и не ответила согласием. Я соблазнил тебя, несколько раз, были свидетели, этого я забыть не позволю, сегодня мой сад расстался со своим украшением, – взмах в сторону цветов, – я успел промокнуть, пока выходил их экипажа, и ты сама понимаешь, я просто так этого не оставлю?