– Красивые, да? – девочка трусит один из них, выбивая что-то смутно похожее на вздох. Встряхивает второй шарик – второй вздох. – Смешные. Можно я оставлю их себе?

– Нет.

– Я сделала волшебство и не могу подарить себе?

– Волшебство сделал Он, – сказал мальчик и обернулся, проверяя, нет ли свидетелей. Слишком много времени они провели здесь, могут возникнуть подозрения, и как ему жить без Эсмы? – Брось один, как предначертано, второй – так далеко, как сумеешь.

Еще один кусочек мозаики становится на пустующее место, и Мэри видит маленькую девочку, возле которой суетятся счастливые родители. Ей не нужно объяснять, она знает, это леди Элфорд, будущая хозяйка ЭлфордХауз. Она смотрит так серьезно из колыбели, и часто плачет, тоскуя об утрате. Она пока еще помнит…

Третий пазл крутится и обретает форму. Маленькая девочка снова претерпевает боль рождения. Она не понимает, почему снова, потому что помнит, как секунду назад ее уже вынимали из тепла и уютного гнездышка. Но она успокаивается, как только встречается взглядом с двумя людьми. Простыми, но с океаном тепла и любви. Говорили, женщина не может родить, говорили бесплодна. Она для них Ангел, и девочка не обращается с жалобой к Всевышнему, она добровольно отказывается от воспоминаний.

Четвертый. Пустота, агрессия, замкнутость, злость, непрекращающееся чувство одиночества, огромная тяга к высшим силам в поисках ответа…

Пятый. Борьба, потеря, отчаяние, не здесь, не то, не так.

Шестой. Боль от разъединения, страх, отчаяние, дыхание сплетается в одно, – да, одно, как и должно быть, – крик в пустоту и… Мальчик и девочка, которые наблюдают за ними в колыбели.

– Они всегда будут ощущать двойственность, – говорит мальчик.

– Я попрошу у крестного для каждой из них по сестричке, и они отвлекутся, – говорит девочка. – Все, я устала. В этом облике я быстро устаю, не понимаю, как дети бегают по несколько часов без остановки.

Она превращается в рыжеволосую девушку.

– Джед, пожалуйста, – капризно надувает губки, – изменись.

Он превращается в высокого воина, его рука сжимает меч.

– Джед? – зовет леди Элфорд. Так много вопросов, и… Нет, она путает, вопросов почти не остается – многое становится ясно, но страх сковывает внутренности. Ее разделили на две части, и что теперь?

Их руки отпускают друг друга, их разъединяет время и духи, играющие судьбами.

– Джед? – одновременно с леди Элфорд, повторяет Мэри.

И просыпается в слезах, скорбя об утрате части себя. Ее щеки осыпают мелкие поцелуи, но шепот возвращает в покои сна:

– Спи, сладкая.

Нужно было понимать, что прошедшая ночь для графа ничего не значила. Нужно было, но, видит Бог, хотелось верить. Поднявшись с кровати, Мэри ощутила легкую боль между ног – единственное, что осталось от страстных порывов сбежавшего любовника.

Утро стучало в окно ливнем, за дверью слышались шаги и приглушенные голоса – привычно, обычно, и… без него. Мэри накинула халат, с сожалением заметив, что в комнате нет кувшина с горячей водой: Джесс из рук вон плохо справлялась со своими обязанностями, и лучшее, что можно сделать – позволить ей быть матерью, а не прислугой. Пусть занимается Билли, она сама о себе позаботится. Вот только соберется с мыслями и попросит принести воды. И завтрак. Лучше поесть в комнате, видеть никого не хотелось.