– Не думай об этом – я уверен, что нам ничего не наклеят.

– Они не щадят никого, – сказала она.

– Как сказать, – возразил врач. – Они знают, что со мной им лучше не связываться.

С бесконечно усталым видом женщина вытянулась на кровати.

– Если бы хоть знать, кто их пишет.

– Знает тот, кто клеит, – отозвался стоматолог.

Алькальд мог не есть целыми днями – он просто забывал о еде. Но бурная активность обычно сменялась у него долгими периодами апатии и безделья, когда он бродил бесцельно по городку или запирался и сидел, утратив ощущение времени, в своей канцелярии с пуленепробиваемыми стенами. Всегда один, всегда во власти настроения, он не испытывал особого пристрастия к чему бы то ни было и даже не помнил, чтобы когда-либо в жизни подчинялся привычкам. И только когда голод становился совсем непереносимым, он появлялся, иногда в неурочный час, в гостинице и съедал все, что ему подавали, не глядя.

Они вместе обедали в тот день, а потом, пока оформлялась продажа земель у кладбища, они провели вместе всю вторую половину дня. Эксперты выполнили свой долг. Назначенный временно уполномоченный управился со своими обязанностями за два часа. Когда в начале пятого судья Аркадио и алькальд вошли в бильярдную, казалось, что они вернулись из трудного путешествия на машине времени.

– Ну, закончили, – сказал, отряхивая руки, алькальд.

Было похоже, что судья Аркадио его не слышит. Алькальд увидел, как он с закрытыми глазами ищет у стойки табурет, и дал ему таблетку от головной боли.

– Стакан воды, – сказал алькальд дону Роке.

– Холодного пива, – попросил судья Аркадио, ложась лбом на стойку.

– Или холодного пива, – поправил себя алькальд и положил на стойку деньги. – Он заслужил – работал как вол.

Выпив пива, судья Аркадио стал растирать пальцами кожу на голове. В заведении, где теперь все дожидались шествия цирковых артистов, царила праздничная атмосфера.

Алькальд тоже увидел шествие. Сперва на карликовом слоне с ушами, похожими на листья маланги, выехала под гром оркестра девушка в серебристом платье. За ней шли клоуны и акробаты. Дождь совсем перестал, и дочиста вымытый вечер отогревался в лучах предзакатного солнца. И когда для того чтобы человек на ходулях мог прочитать вслух объявление, музыка оборвалась, весь городок словно поднялся над землей, умолкнув в изумлении перед волшебством.

Падре Анхель наблюдал шествие из своей комнаты, покачивая в такт музыке головой. Эта счастливая привычка, сохранившаяся еще с детства, не покинула его и на этот раз. Во время ужина и позднее он все так же покачивал головой и перестал, только когда закончил наблюдать за входящими в кино зрителями и снова оказался наедине с собой в своей спальне. После молитвы он сел в плетеную качалку и за печальными размышлениями не заметил, как пробило девять раз и замолчал громкоговоритель кино, оставив вместо себя кваканье одинокой лягушки. Тогда он сел за письменный стол написать приглашение лейтенанту.

В цирке алькальд, заняв по настоянию директора одно из почетных мест, посмотрел номер с трапециями, которым открылось представление, и выход клоунов. Потом, в черном бархате и с повязкой на глазах, появилась Кассандра и выразила готовность угадывать мысли публики. Алькальд обратился в бегство и, как обычно совершив обход городка, в десять пришел в полицейские казармы. Там его ожидало написанное на маленьком листке тщательно продуманное письмо падре Анхеля. Алькальда встревожил официальный тон приглашения.