– Скоро Х-переход. Для тебя имеется предписание, по достижении «Нахимовым» рейда Паркиды, совершить перелет на космодром Хордад. Он уже захвачен, твоя эскадрилья сейчас там.

– А авиакрыло в целом?

– Не знаю. Слышал, что его частично приписали к «Дзуйхо».

– Частично?

– Ой, ну не знаю. Идем, Саша, я тебя до ангарной провожу.

Когда мы вышли в коридор, я обнаружил, что Меркулов держит в руках некий пакет.

– Что там?

– Да так… Может, пригодится.

– Богдан… Не хотел тебе говорить, но…

– Говори.

– Я когда был там, на Глаголе, сон видел. Необычный… Будто стоим мы с тобой посреди Красной площади. С автоматами в руках. Ну, как во сне обычно, знаешь?.. Такие штуки, будто бы автоматы… Не конкретные модели. Стоим. И – никого. Запустение ужасное. Кажется, на всей Земле людей не осталось.

– Ну и?

– Кремль разрушен… Исторический музей, Манеж… Но от Спасской башни кое-что осталось, часы, например… Я оборачиваюсь и смотрю на эти часы. На них время: пять минут двенадцатого.

– Двенадцатого?

– Да. Я положение стрелок запомнил, потому что из них латинская буква V получается. И тут ты мне говоришь: «Пушкин, на тебе шинель чужая. Погоны кавторанга. Отдай, это моя шинель».

– Меня действительно в кавторанги произвели, – нахмурился Меркулов.

– Верно. Но ты дослушай. Как только ты это сказал, прилетает наш торпедоносец. Почти «Фульминатор». Ну, может, в деталях отличается. Торпедоносец садится. А ты говоришь: «Время, Саша». Садишься в торпедоносец на место второго пилота и улетаешь.

– А шинель?

– Шинель… Не забрал ты ее. На мне осталась.

– Ерунда. Я на истребителе летаю, – сказал Меркулов, помолчав немного, и зашагал по коридору.

– Да понятно. – Я был вынужден говорить ему в спину. – Но ты все равно… Береги себя, Богдан.

– Так ведь война, Саша, – сказал он, не поворачивая головы.

Везет мне на разгромленные космодромы.

Март – Глетчерный.

Май – Гургсар.

Июнь – Хордад.

«А „хордад“ это что-то знакомое… время года? месяц?.. а, так это июнь и есть! – сообразил я. – Вот так совпадение».

Мы сидели всемером в тени бабакуловского «Горыныча» и обсуждали только что спущенную из оперштаба задачу.

Над головой, опоясанная кольцом, как утопающий – спасательным кругом, нависала бледно-голубая в дневном свете планета-гигант Бирб.

Я на Паркиде… Подумать только!

И не просто на Паркиде, а на одном из военных космодромов планеты.

Космодром Хордад выделялся почти полным отсутствием надземной инфраструктуры и рекордным количеством битых клонских флуггеров.

Их сталкивали с летного поля танками. Волокли на буксире боевыми машинами десанта. Резали шнуровыми зарядами, а потом растаскивали по кускам.

А прямо у нас за спиной мобильные пехотинцы, густо хекнув в сорок глоток, покатили на руках прочь с рулежной дорожки штурмовик «Кара», почти целехонький.

– Короче говоря, они хотят, чтобы мы нашли и добили «Митридат».

– А если их несколько? – поинтересовался незнакомый мне младлей. (Судя по глазам – совсем еще необстрелянный.)

Бабакулов пожал плечами.

– Значит, добили несколько «Митридатов».

– А теперь можно комментарий для молодого пополнения? – спросил я. – Что такое «Митридат»?