Бультякова и Артемьева, словно воробьи от выстрела, вспорхнули, бросились наутёк. Терентьев еле остановил их, катаясь от хохота по земле.

— Эх вы, дамская кавалерия, медведя испугались. В лесу надо бояться лишь одного зверя — человека. Чего спины показываете? Погодите! Игнатьева за вами послала. Родионов передал ей — после обеда отъезжаем.

Обедали все вместе, все восемь человек. Игнатьева, самая старшая и по должности, и по возрасту, тяжело поднялась из-за стола — у неё болели ноги, остановила твёрдым взглядом молодого разговорчивого Матвеева — третьего секретаря, подняла помятую алюминиевую кружку с плескавшимся на самом донышке портвейном.

— Дорогие мои друзья! Много говорить мне нечего. Мы с вами, как пальцы на одной руке — поодиночке каждого можно сломить, а когда все вместе вот так, в кулаке,— пусть попробуют! За нашу боевую дружбу, за начало похода, за удачу!

Майор Родионов стоял у машины, отмечая в списке своих разведчиков, лихо атакующих кузов, помог девушкам забросить сидоры. У Артемьевой получился тяжёлый мешок: консервы, запасные батареи, сама радиостанция.

Одиннадцать войсковых разведчиков да восемь подпольщиков — полная полуторка. Игнатьева ни в какую не соглашалась сесть в кабину, туда с готовностью прыгнул Терентьев, он, пожав руку из окошка кабины Родионову, дал команду шофёру трогаться.

Ехали медленно, сначала по наезженной дороге, потом по глухому просёлку, а завершили путь на тряской, недавно настланной лежнёвке.

У длинных, хорошо замаскированных землянок их встретили двое военных в плащ-палатках, помогли разместиться на ночлег. Разбудили задолго до рассвета. Все сели в машину и, повернув влево, проехали километров пять. Здесь полуторку оставили, а сами, пройдя по стёжке, вышли на узкую поляну, заваленную деревьями. Едва рассвело, провожатые одним только им известным путём повели их вперёд.

По тому, с какой осторожностью они шли, Бультякова поняла, что поляна заминирована. Вскоре вошли в осиновый лесок и уже дальше двинулись одни.

Тяжёлые мешки гнули к земле, и за утро они сделали четыре привала. Каждый раз Няттиев силой отбирал у Игнатьевой сидор, та, беспомощно отбиваясь, отдавала мешок, а через час забирала обратно. Каждому было тяжело, у каждого свой груз — продукты, патроны, взрывчатка, у Терентьева на шее автомат, у других на поясе наган, гранаты.

Вслед за Игнатьевой выбилась из сил Артемьева, и её мешок несли по очереди разведчики Родионова. У тех тоже своего добра хватало: помимо того, что они должны были провести группу в тыл финнов, им предстояло на обратном пути минирование мостов и дорог, а главное — нужно было привести «языка».

На вторую ночь пересекли дорогу, ведущую из Ругозера на Тикшу, видели вдалеке машины с зажжёнными фарами. На обочине глазастые разведчики заметили тоненькую проволочку; внимательно обследовав всё вокруг, нашли две мины. Стали держать совет — то ли ждать рассвета и, когда посветлеет, пойти вперёд, то ли двигаться осторожно, уходя поскорее от дороги. Разведчики предлагали остаться, но Игнатьева и Терентьев настояли на своём — уходить. Пройдя километра три по заросшей просеке, первые два разведчика и шедший вместе с ними связной Макаров подорвались на мине. Никто не погиб, но все трое были ранены.