– Чувствуешь, да? – отметил порозовевшие щеки, учащенное дыхание. – К ночи твое терпение лопнет, – затем отпустил фею, – хорошая карта получается. Ты молодец.

И направился к выходу. Альма же попыталась снять подарок, да не смогла.

– Проклятье, – плюхнулась в кресло.

А Селен проводила Амину, и уже было вернулась к чаше, как вдруг двери распахнулись. На пороге стоял Арман.

– Здравствуй, – медленно вошел в мастерскую. – Освоилась, смотрю? – окинул взором помещение.

Две недели назад перед самым отъездом повелел превратить пустующую залу в мастерскую для Селен. Давно надо было, но вот что-то все тянул, откладывал на потом, то дела, то жена не в духе, то сам не в духе.

Фея же растерялась, никак не ожидала столь скорого появления. Обычно гонцы сообщали за день до прибытия, а тут. Хотелось верить, что Арман не слышал ее разговора с сестрой.

– Здравствуй, – опустила голову, в последнее время все чаще стала прятать глаза. – Да, освоилась. Спасибо, мне это было нужно. Как поездка? Увенчалась успехом?

– Более или менее. Южные эльфы все еще сомневаются, стоит ли воевать с Советом чародеев.

– Ты дал им время на размышления? – резко подняла взгляд.

– Дал. Если они согласятся, я сохраню их суверенитет. Таково условие, – подошел к гончарному кругу. – Красивая ваза.

– Это чаша для фруктов, – улыбнулась, но без былого задора. Ее задор иссяк после событий в поселении, с той поры она стала, как хотелось думать, взрослее, на деле же просто отчаялась, разочаровалась в себе.

Арману было горько и больно смотреть на жену. Где его маленькая хулиганка? Где строптивая колючка, которая не лезла за словом в карман? А ведь они так и не поговорили ни разу открыто. Дакар пытался, заводил разговор, но фея пресекала на корню, однако видно же, случившееся изъедает её по сей день, терзает, отчего Селен выгорает изнутри.

– Значит, чаша, – коснулся влажной глины, провел пальцами по мягкому краю, затем накрыл руку феи, – Селен, – потянул ее вверх.

А она поднялась.

– Я соскучился, – обнял свою девочку, – не передать словами, как, – вдохнул аромат волос, ощутил тепло, услышал стук сердца.

– Я тоже, – прижалась к нему, уткнулась лицом в грудь.

– Тебе на самом деле тошно со мной рядом? – произнес негромко, почти шепотом.

Значит, слышал-таки разговор. С другой стороны, лучше пусть знает.

– Тошно.

– И на самом деле считаешь, что я терплю твое общество?

– Просто я уже не знаю о чем думать, Арман.

– Ты очень, очень, очень сильно заблуждаешься, – говорил он тихо, и голос его ласкал слух, пробирал насквозь. – Я не тебя терплю, а себя.

Амос в этот момент настиг Амину рядом с покоями. Фея брела с задумчивым видом, как вдруг ощутила легкое прикосновение, тогда же обернулась, но никого не увидела.

– Кто здесь? – сразу насторожилась. – Лура?

Но тут случилось совсем непонятное – нечто подхватило фею, закружило, а спустя минуту взору явился Амос и тут же схлопотал затрещину, за которой последовал поцелуй.

– Не смей меня так пугать, – обвила руками мужа за шею. – Наконец-то, ты здесь.

– Наконец-то, – принялся осыпать поцелуями лицо, шею.