– Деньги, тем более такая крупная сумма, это, конечно, очень серьезно, и на самом деле только подтверждает версию шантажа, – сказал заместитель министра. – А что касается пожилого профессора итальянца, тут, на мой взгляд, все чисто. Женя действительно дважды ездила в Англию, в международную языковую школу. Там она вполне могла подружиться с девочкой из Италии. Отец девочки, профессор, прилетел в Москву, и Женя пригласила его в клуб. Ладно, попробуем найти этого профессора через Интерпол, хотя я не вижу тут ничего интересного, и данных о нем слишком мало.

«Все-таки кое-что есть, – подумал Дима, – одна тоненькая, совсем ненадежная ниточка. Но я вам, ребята, ее пока не отдам. Я попробую сам потянуть за нее, осторожно и незаметно».

При повторном обыске в квартире Жени он обратил внимание на флакон духов, спрятанный в рваном школьном ранце. Ранец валялся в глубине платяного шкафа в комнате девочки. Внутри старые тетради, ручки, фломастеры, сломанные заколки, всякое барахло, и этот флакон, маленький, граненый, наполовину пустой. Этикетка какая-то кустарная или старинная. На ней написано латинскими буквами готическим шрифтом «Матерозони», дальше мелко «Рим», адрес и телефон. Еще имелся кодовый номер, состоящий из цифр и букв. Физкультурница Майя сказала, что Женя купила эти духи в Англии, в какой-то маленькой парфюмерной лавке, и добавила, что запах, на ее взгляд, слишком взрослый.

Тогда Дима еще ничего не знал об итальянском профессоре, но флакон прихватил с собой и отдал старому знакомому, эксперту-криминалисту.

Дальше стали докладывать оперативники. Информации набралось много, но вся она касалась только личности убитой. Никаких сведений о преступнике получить пока не удалось. Вероятно, на место преступления он привез девочку на автомобиле, из Москвы. Не исключено, что девочка была с ним знакома, доверяла ему и в машину села добровольно. Но что это за машина, определить пока невозможно. Были опрошены дежурные на ближайших постах ГИБДД, жители окрестных поселков, водители рейсовых автобусов. Оперативники всем показывали фотографии Жени Качаловой. Кто-то даже узнал ее, вспомнил клип. Но в машине, или не в машине, рядом с каким-нибудь мужчиной, никто не видел ее вечером накануне убийства.

Заместитель министра хмуро молчал, вертел карандаш и наконец произнес, обращаясь к малахитовой пепельнице:

– Кирилл Петрович, вы на этот раз будете работать с нами один или, может, хотите привлечь кого-нибудь из вашей прежней группы?

– Только не Филиппову, – громко прошептал майор Завидов.

– А что вы имеете против доктора Филипповой? – спросил профессор с холодной вежливой улыбкой. – Ольга Юрьевна отличный специалист, возможно, из всей моей группы, которую разогнали с треском, она самая талантливая.

– Может быть, я не знаю, вам видней. – Завидов покраснел и отвернулся.

Профессор посмотрел на Соловьева и вдруг весело подмигнул ему. А потом, с серьезным лицом, обратился к заместителю министра:

– Валерий Иванович, вы же знаете, я всегда рад помочь.

«До сих пор обижен, – подумал Соловьев, – еще бы, пять лет напряженной работы псу под хвост. Он – мировое светило, только у нас к его исследованиям относятся слегка иронично, будто он шаман какой-то. Спасибо, что за Олю заступился. Молодец».