Блэкстоун собрал основную часть своего войска. Они растрясли зимний жирок и на мирной передышке поставили крест.

Гийом Бурден молил взять его на службу, но мысль о том, чтобы обзавестись пажом, представлялась Блэкстоуну слишком дерзкой. И потом, сказал он себе, он не сможет завершить обучение отрока к возрасту, когда тот станет оруженосцем. Как только эта схватка закончится, он отошлет его к благородному владыке для завершения ученичества.

– Сколько тебе лет? – спросил Томас.

– Тринадцать, сэр Томас, почти четырнадцать, и я искусно владею мечом и прочими видами оружия, и могу читать по-латыни, и знаю стихи.

– Тогда останешься здесь и будешь компаньоном моей жены и сына, а когда я вернусь, поговорим о твоем будущем.

– Вам нужен человек, который будет держать вашего коня, когда вы сражаетесь, и будет подавать вам еду и питье, – не уступал отрок.

– Я могу сам позаботиться о себе, Гийом. Ты остаешься. Неведомо, как повернется сражение, и мне уже доводилось биться на улицах города. – Он поднял ладонь, пресекая дальнейший спор. – Обещаю, когда с этим будет покончено, я посоветуюсь, как быть с тобой.

– Господин, – преклонив голову, Гийом опустился на колено. – Заклинаю вас! Дайте мне слово, что позволите остаться у вас на службе по вашем возвращении. Я не желаю иного господина.

– Проклятие, отроче! Я здесь не затем, чтобы спорить с тобой! – в сердцах бросил Блэкстоун, раздраженный упорством мальчишки.

– Прошу прощения, сэр Томас. Но коли я не смогу служить вам, то прошу соизволения покинуть Шульон и отыскать собственный путь в мире. – Он не поднял головы, разумея, что теперь Томасу надлежит влепить ему затрещину.

Блэкстоун чертыхнулся. Времени в обрез. Но проклятый мальчишка добился от него обещания.

Оставив Гино комендантом Шульона, он повел людей по северной дороге к Кале. Обнимая его на прощание, Христиана не сказала ему, что уже тяжела еще одним чадом.

Поездка на север была долгой и зябкой. Остановившись в монастыре, они получили благословение настоятеля Марка. Отряд представлял собой пеструю компанию, составленную из англичан, нормандцев и гасконцев – людей, которые в другое время могли бы сразиться друг с другом, да и могут еще в будущем. Блэкстоун собрал их на городской площади. Мёлона, Гино, Мэтью Хамптона, Уотерфорда, Перенна, Талпена – всех. Он знал каждого по имени. И обратился к ним, предлагая шанс остаться в Шульоне. Он не рассчитывает, что нормандцы будут сражаться против земляков или что гасконцы отправятся в глубь французской территории, где в случае поимки их казнят без разговоров. Та же участь поджидает и нормандцев. Французский король расплатится с ними без пощады.

– Мы нормандцы, – ответил Мёлон. – Наши владыки отдают свою верность, кому сами выберут, и они выбрали нашим командиром вас. Меня это вполне устраивает. – Он обернулся, чтобы поглядеть на остальных, не высказавших и слова поперек. Герцоги, графы и короли рождены быть благородными и вскормлены молоком раздора. В большинстве – жадные, себялюбивые ублюдки. Воин может пасть под копытами их боевых коней, и семья его будет обречена на голод. Блэкстоун другой. Он крестьянской закваски и право возглавлять их заслужил честно.