– А вы, Жан? На чьей стороне вы? – вопросил Томас, глядя тому прямо в глаза.

В ответе не прозвучало ни намека на криводушие:

– На стороне Эдуарда, когда придет час.

Блэкстоун кивнул. Ответ неплох, такого он и ожидал.

– Мне нужен Гайар.

Д’Аркур помедлил, поначалу не уразумев, а потом осознал, чем тот ценен.

– Разумеется. – Не поворачиваясь в седле, он приказал привести из замка Гайара. – В добром ли здравии Христиана? И Анри?

– Да. Она благодарна вам за письма и скучает по вас и моей госпоже Бланш.

Д’Аркур поглядел на него долгим взглядом, будто на брата, и с трудом скрыл сожаление в голосе.

– А мы по вас, Томас. Вас обоих любят в нашем доме. – Сентиментальный настрой быстро развеялся. – Мёлон, – встрепенулся он, – да у тебя седина в бороде. Неужто сэр Томас так тебя состарил?

– Даже боле, господин, – отвечал тот.

– Ты научился отвечать на его манер! – рассмеялся д’Аркур. – Да, могу представить, но ты сделал мне честь своей верностью ему. Ты мой лучший командир.

Прилив гордости от такой похвалы заставил Мёлона вздернуть подбородок.

Выехавший из замка Гайар ждал на почтительном удалении.

Д’Аркур тронул коня.

– Томас, вижу, твой меч вложен отнюдь не в дорогие ножны, что я тебе дал. Очевидно, ты готов сразиться со всяким, кто попытается тебя остановить. Посему я вынужден сопроводить тебя и твоих людей из своих земель, дабы обеспечить свободу передвижения на случай, если кто-либо попытается тебе воспрепятствовать, хотя, как ты понимаешь, я вовсе не помогаю тебе. Поелику вы превосходите нас числом, между нами заключен уговор чести, что вы не будете совершать грабежей и набегов. Ты согласишься с этим для формы, дабы мне не пришлось лгать королевским сановникам, буде я подвергнусь расспросам.

– Разумеется. Даю вам слово.

– Так давай же поедем вместе, докуда я смогу, и я покажу тебе наибыстрейший и безопаснейший путь в Кале.

Д’Аркур сопроводил отряд на север за Руан, до Понтьё и замка в Нуайеле, где и распростился. Дорога, лежащая впереди, разбередит слишком много воспоминаний, поведал он Томасу. Да и Блэкстоун отнюдь не рвался посетить это место вновь.

Они обогнули леса над Креси, где еще высились обугленные останки ветряка, как дань памяти сожженным жизням тысяч воинов, погребенных на полях внизу. Мэтью Хамптон бросил взгляд на Томаса. Это было их последнее грандиозное сражение, где полегло так много их друзей, ныне покоящихся под холмистой землей. Блэкстоун долго не отрывал глаз от этого места, когда они проезжали мимо. Заметив угрюмое выражение лица Хамптона, кивнул ему. Прошлое всегда будет преследовать их, и чувствовать это – значить жить. Призраки будут сопровождать их всегда, как бы далеко они ни забрались.

На пятый день, остановившись на возвышении, они окинули взглядом болота, окружающие Кале. Городские улицы, аккуратно вписанные в квадрат крепости, были видны как на ладони. Донжон и стены цитадели уютно расположились в северо-западном углу, обращенном к узкому заливу, гавань которого Эдуард успешно перекрыл три года назад, измором вынудив тысячи изголодавшихся жителей сдать город. Как только Кале оказался у него в руках, Эдуард привез сотни английских негоциантов занять город, надежно укрепленный высокими двойными стенами, окруженными рвом и длинным крепостным валом, который можно было затопить, отчасти схожим с выстроенным Томасом в Шульоне. Ни Луи де Витри с Жоффруа де Шарни, ни их армии не было и в помине. Блэкстоун увидел Кале и теперь понял, почему король осаждал город так долго: непосредственный штурм его попросту невозможен. Захватить его можно если не измором, то только отыскав предателя в его стенах. Томас внимательно изучал зыбучие пески и топи. Подступов для армии почти никаких, и Блэкстоун рассудил, что де Витри и остальные построятся на мокрых песчаных косах между башней ворот замка и морем. Как только мост будет опущен, а решетка ворот поднята, они ворвутся в город, и начнется резня.