– Этот мальчик кажется направленным на цель, как тяжелый арбалетный болт, который едва ли возможно сбить с траектории. Но с другой стороны… а стоит ли его цель загубленных жизней? Не является ли цель оправданием собственных изъянов и пагубных… желаний? Убить, прикрываясь целью.

Арно был вынужден отрицательно замотать головой:

– Шепот, конечно, урод редкостный, но не такой, каким вы его описываете.

– Не такой, – легко согласилась Алессандра, – он просто отравлен.

– Что? – Такого поворота Арно не ожидал.

– О нет, не в прямом смысле. Просто существуют в мире люди, и несть им числа, которые, скажем так, сделаны из не слишком добротного материала. Они чувствительны к отраве – ложным знаниям или пробелам в знаниях истинных. Где кроется изъян в человеке, непонятно, но он есть и заставляет понимать узнанное… трагически ложно. Такие люди несказанно сильно нуждаются в чутких и мудрых учителях, родителях, друзьях. Но по странной иронии Мироздания, именно они чаще всего одиноки. Одиноки и многочисленны, можешь себе представить? Я сама вырастила таких… целых трех. И не перестаю себя корить за это. Но мои переживания сейчас неважны. Просто поверь, таких отравленных я распознаю с первого взгляда. В Диймара Шепота кто-то вложил очень странные знания, с которыми мальчик не справился…

– А если, – голос Арно дрогнул, – а если учителя, родители, друзья есть? То есть были. Но человек все равно творит страшные вещи?

– Ты имеешь в виду не Диймара? – улыбнулась Алессандра.

– Н-нет… – Арно смешался.

– О. Понимаю. Девушка?

Он понял, что краснеет. Вообще с чего бы? Но ведь – поди ж ты! – щеки затеплели. А может, просто чаем согрелся.

– Н-не совсем, – тоже некстати, но вспомнилось забавное заявление Карины: «Девушка я все же не твоя». Не в тему, но к слову. – Девушка, но не моя. И кажется, вообще ничья. Ох, долгая история…

– Чаю много. – Алессандра вдруг ловко перебросила ему чей-то забытый на деревянном гибриде скамьи и дивана свитер. – Ноги закутай, а то выскочил босиком, лев называется. За собой смотреть не умеешь, как волчат опекать будешь? Рассказывай, спать уже все равно не получится.

И Арно рассказал все, что знал о Люсии. От нее самой, от Карины, Митьки. То, что успел увидеть сам за очень краткое время их общения. Заикание вылезло снова, но он перестал обращать на него внимание.

– П-понимаете, символьер Корамелл, не то чтобы я вл-вл-влюбился в Люсю. Может, влюбился бы, но К-ка-карина появилась. А она такая… как из хло-хлопушки выстрел. П-плюс, я д-д-думаю, от встречи с де-детенышем что-то львиное шевельнулось. М-мол, н-надо защищать. И я, к-как дурак, подумал, что влюбился. А оно не так. Я Люсю обидел. Я, может, в нее тоже не вл-влю… влюбился, но в-в-вину какую-то чувствую.

Алессандра всплеснула руками:

– Вот эту лирику про влюбился-не влюбился давай оставим в стороне, хорошо? Такие люди, как эта девочка, судя по описанию, вообще очень… ломкие. Достаточно одного движения, одного слова, жеста, мелочи любой, чтобы возникла трещина. Причем не думаю, что кто-то сделал твоей Люсии что-то плохое, нет. Просто однажды какая-то крошечная беда, может, совсем детская, повернула ее в сторону зла. О таких людях я и говорила сначала. Она навыдумывала себе «больших целей» и оправдывает ими свои изъяны. Что-то в ней сломано, давно и бесповоротно. Если вообще когда-то было целым.