– И как же быть? Н-ну, пусть не в этом к-к-конкретном случае, а вообще?

Алессандра грустно улыбнулась одним краешком рта, посмотрела в окно. Рядом с домом росла очень больная ель, ее лапы чуть скреблись в стекло.

– Любовь, – просто сказала она. – Таких людей, и отравленных, и сломанных, надо очень сильно любить. А поскольку не поймешь, кто однажды отравится или сломается, то… любить надо всех. Изначально.

– В конце пути, как ни крути, все упирается в любовь, – вспомнил Арно.

– Что?! – вздрогнула старая женщина, едва не расплескав чай, который она как раз собралась налить в опустевшую Арнохину кружку. – Откуда? Ах да… блокнот со стихами у Карины… Да, моя глупая романтическая дочка была права. Все упирается в любовь. Не только в конце пути, а с самого начала. Тебя лично я, конечно, едва знаю, но я хорошо знаю людей вообще, как вид. И мне кажется, что Мироздание сделало лучший за всю свою историю выбор, наделив тебя львиной природой. Ты сможешь вынести львиную долю и спасти немало душ от надломов и ядов. Не только волчат тебе придется защищать, мальчик.

Арно задумался. Черный пузырь внутри потихоньку начал сдуваться. Не навсегда, определенно. Но как-то полегчало, Алессандра не стала ему мешать. Отошла к шкафу, зазвенела посудой и зашуршала бумагой, что-то разыскивая.

– Мне сейчас показалось, что вы ищете кольцо всевластия. Сейчас как достанете и ка-а-ак скажете, что надо отнести его к Ородруину…

Старая символьерша захихикала, как девчонка:

– Я читала эту сказку. Нет уж, обойдешься без походов. Но совсем недавно тут, определенно, был пирог. Его-то я и ищу. О! На твою удачу, я преуспела.

С этими словами Алессандра поставила на стол вместительную тарелку. Пирога там, впрочем, было всего несколько кусков.

– Знаете, Карина говорит: «В моей голове пазл, и кусочки становятся по местам». Так вот, в моей голове сейчас тоже пазл, хотя картинка другая, – сказал Арно.

Ему было неловко объедать «волчью школу», ясно же, что с продуктами у них напряженно. Но символьер угощала его с искренним радушием, да и есть хотелось тоже вполне… искренне.

– И что за картинка? – поинтересовалась собеседница. – Что на ней изображено?

– Мне надо спасти одного человека от частичного омертвения, – выпалил Арно.

Пришлось рассказывать еще и про отца. Без прикрас, хотя искушение было нешуточным. На этот раз Арно не спотыкался на каждом слоге. Хотя, возможно, дело было просто в том, что он согрелся, да еще и надежда забрезжила.

И снова Алессандра показала себя почти идеальным слушателем.

– Я понимаю, каких кусочков не хватает твоей картинке, – сказала она, когда Арно выдохся. – Теоретически я могла бы тебе помочь.

– А практически?

Она хмыкнула и сама откусила от пирога. Хороший прием, когда надо хорошо подумать под выжидательным взглядом собеседника.

– Тебя не удивляет все это? – наконец прожевав, спросила она. И жестом указала на обшарпанную кухню, растянутый, поношенный свитер, в котором почти утонул Арно. На свою трость.

– Немного, – честно ответил Арно, – я просто… не успел удивиться, наверное. Ни одного знака никто не сотворил за все время, что мы здесь.