На какой-то миг Арно показалось, что он держит в руке яйцо, внутри которого спит дракончик. Совсем маленький и очень крепко. Но мальчик усилием воли отогнал этот непрошеный, хоть и красивый, глюк. Что же делать? Надо как-то запустить вращение вспять, но луна такая хрупкая… Стоп.

А надо ли это делать рукой? Не проще ли обратиться к глубине мира, находясь и так в глубине?

– Инверсара, – то ли сказал, то ли подумал Арно, на секунду становясь сразу всем – умирающим Антуаном, его внутренней луной и темным пятном на ней, спящим дракончиком и всем-всем-всем, что только было в бесконечности внутри человека и в пространстве вокруг. – Инверсара…

Кажется, у него получилось.

Он не то чтобы ощутил изменение направления вращения. Нет. Но… как будто на секунду его зрение переместилось в ладонь. И глубиной ладони он… увидел? Нащупал? Воспринял, в общем, как навстречу ему полетели последние дни, прожитые Антуаном Пьером Абеляром в «Доме Марко». Эти дни были полны тоски по погибшему отцу и страха за самого себя, порой разгоняемого болтовней с неуемными жителями дома. Звонков в Италию и разговоров с сыновьями и внуками. На первый взгляд – ни о чем, а на самом деле – о любви. А еще было много боли в руке. И чтения скучных книг. И набросков собственной. И отчаяния оттого, что не стоит и начинать. А еще было очень много веры в… Арно. В «этого странного, но такого светлого мальчика», согласно внутреннему монологу старого писателя.

Именно эта мысль вспышкой и ударом выкинула Арноху в трехмерную реальность.

Антуан шарахнулся от него, упал с кровати. Резво вскочил, потирая ушибленную руку. Ушибленную, но без малейших следов омертвелых пятен на ней.

– Получилось, – выдохнул Арно.

– Что получилось? – Писатель бешено вращал глазами, напоминая сейчас своего покойного младшего брата. – Что происходит?! Где мы? И где… отец? Арно?!

Последние слова он прямо-таки выкрикнул.

– Успокойтесь, – выдавил ошарашенный Арноха. – Мы в «Доме Марко», помните?

– Ка…кажется, не помню. – Антуан осмотрел себя, потом комнату без окон, наконец – мальчишку И, видимо, взяв себя в руки, тихо, но твердо проговорил: – Кажется, опять происходит что-то сверхъестественное. Мой отец… монстр?.. Он только что погиб. Потом… не понимаю. Выстрел?

– Дайте вашу руку. – Сейчас в Арнохиной голове творилась настоящая свистопляска. Он еще раз убедился, что следов омертвения на запястье писателя нет. – Эти события произошли давно… ну, как давно. Неделю назад. Чуть больше. Вы… забыли?

И он, как мог, пересказал Антуану события между выстрелом в Венеции и исцелением в Третьем городе луны в уральском захолустье.

– Хотите – верьте, хотите – нет, – закончил он свое повествование.

– Я не хочу, но верю, – выдавил наконец писатель. – Вас не затруднит оставить меня ненадолго? Надо обдумать произошедшее. Не бойтесь, я не сбегу и ничего с собой не сделаю. Мне просто надо понять, как добираться домой.

– Ну… мы вас не бросим. – Арноха решил дать человеку побыть наедине с пережитым.

Да и самому хотелось побыть наедине с мыслями. Но не удалось.

В коридоре на него наехал – в прямом смысле, колесом на ногу, – Валерик.