×
Traktatov.net » Глубокие раны » Читать онлайн
Страница 66 из 229 Настройки

Устроившись между Павлом и Виктором, Арнольд притих; окликнув его, Малышев не получил ответа.

«И этот уснул… Спят, черти, и голод им нипочем…»

Закрыв глаза, сибиряк стал вспоминать небольшое село над Енисеем и тайгу, и своего древнего, но еще крепкого деда, который настойчиво передавал единственному внуку свои охотничьи навыки и знания.

И потом Малышев думал о том, что однажды они обложили соболя, но соболь попался хитрый… Взобравшись на невысокую березку, он легко перемахнул через сеть… Сибиряк видел белую сказочную тайгу, холодное солнце, горные кряжи… Но это были уже не мысли — это был сон. Он уснул незаметно для себя, и Арнольд, глядя перед собой измученными бессонницей глазами, слушал неясный шепот разговаривающего во сне сибиряка.

4

Бывший рядовой 78-го моторизованного полка из девятой полевой армии группы «Центр» Арнольд Кинкель не спал ночи подряд. Дрожа от холода, лежал молча, впадая порой в странное состояние, похожее на что-то среднее между бредом и явью. Тогда в сознании все путалось, холодная кашляющая и хрипящая темнота в бараке расцвечивалась пугающей фантазией воспаленного мозга. Прошлое сматывалось в пестрый и беспорядочный клубок воспоминаний, мыслей, образов, чувств. Он словно одновременно был и мальчиком, и юношей, и солдатом, словно в одно и то же время наблюдал, как мнут танки гусеницами виноградники Франции и полыхают русские села. Этот бред всегда пугал Кинкеля, и он старался ему не поддаваться, старался думать только о детстве или о жене и дочери, пытался представить, чем они заняты в ту самую минуту, когда он о них думает.

Но в этот вечер, после своей неожиданной вспышки, все старание Кинкеля сосредоточиться на чем-нибудь одном оказалось тщетным. Он был слишком взволнован и, желая успокоиться, говорил себе:

— Нервы, нервы, мальчик…

Из тех людей, среди которых он находился, пока еще ни один человек не знал — кто он. Его считали или латышом, или эстонцем. Кинкель не раз задавал себе вопрос, как бы на него стали глядеть, если бы узнали, что он прошел с автоматом в руках чуть ли не по всей Европе, от Ла-Манша до Подмосковья? Солдат фюрера, хмельная слава и белокурая краса Третьего Рейха. Прославленный мотополк, чужие дороги, чужие обычаи, своя и чужая кровь… Длинные письма из дому, источавшие женскую тоску и тревогу. И в памяти последнее тайное заседание функционеров перед мобилизацией в армию. «Мы должны, — требовала партия, — посылать самых надежных товарищей в армию, на заводы, в нацистские учреждения. Нужно разъяснять немцам, к чему ведут Германию нацисты. Нужно разъяснить, что Гитлер — это война без конца…»

Страна, опутанная нацистской пропагандой, охваченная психозом слежки и доносов, превращалась в огромный концлагерь мысли. Особые трудности представляла работа в армии, к тому же еще одерживающей победу за победой. Работа сводилась в основном к тому, чтобы заставить солдат задуматься, понять причину необыкновенной легкости одерживаемых побед. Нужно было во что бы то ни стало показать им конечный итог пути, по которому вел Германию нацизм.