- Молодец мужик! – констатировал он, подходя к Дрюне и останавливаясь рядом. – Рисовать, и правда, умеет!

   - Умеет, - тихо согласился шут, не отводя взгляда от картины.

   На темном фоне, яркими хаотичными мазками, притягивающими взгляд, и в странном ракурсе, была изображена пышная дева, завернутая в красное покрывало, с распущенными темными волосами, в которых запуталась алая роза. Дева возлежала на медвежьей шкуре у очага, закинув аппетитные руки за голову и закрыв глаза. По теням под глазами, по припухшим губам и небрежно замотанному покрывалу, а более всего по улыбке – легкой улыбке удовольствия, было понятно, что она только что со страстью отдавалась любовным утехам.

   - Да это же незабвенная матрона Клозильда Мипидо! – воскликнул Его Величество, придвигаясь.

   Пятна краски слились в цветовую какофонию.

   - Ой! – сказал король.

   - Отойди подальше, братец, - посоветовал Дрюня, - ну что ты в нее носом уперся!

   Редьярд послушался. Перед глазами будто повисла вуаль, которую хотелось смахнуть.

   В нижнем правом углу полотна обнаружилось мускулистое тело смуглого красавца с рожками на голове, тянущего руку к розовым, с помпонами, тапочкам, небрежно брошенным на шкуру рядом со спящей. На лице демона, видимом вполоборота, играла усмешка, полная такого торжества и цинизма, что Его Величеству стало жалко нарисованную деву. Он снова вгляделся в нее и… моргнул.

   Дева более не напоминала незабвенную матрону, а в улыбке тонких губ сквозила печаль предвидения. Другая открыла бы глаза да надавала вору по самое не хочу, дабы не обманывал честных богинь и не пользовался их слабостью для достижения собственных целей. Другая – но не эта!

   Редьярд судорожно вздохнул, ощущая, как уходит драгоценное время – до того, как Аркаеш схватит Пресвятые тапочки, оставалась доля мгновения! Та самая доля, в которую решаются судьбы мира, а фортуна человеков совершает крутой поворот… Однако Индари не делала ни движения, признавая подуманное – уже свершенным.

   На миг перед Его Величеством разверзлась бездна понимания, показавшаяся самым страшным из всего пережитого. Он сделал странное движение рукой, словно пытался снять с лица паутину, и отвернулся. Перед глазами плавали темные пятна. Король Ласурии только что заглянул куда-то, куда не стоило, и коснулся чего-то, ожегшего, как ядовитая плеть!

   - Дар Богов… - произнесла архимагистр, которая, оказывается, давно стояла рядом с ним. – Истинный мастер не владеет никакой магией, кроме магии собственного гения! Истинный художник видит мир глазами Бога – вот и весь секрет!

   Она резко обернулась, как будто почувствовала кого-то за спиной, и на миг Редьярду стало холодно.

   - Нет, Ваше Могущество, нет, - покачал головой Дрюня, - наш истинный художник видел мир совсем другими глазами! Вглядитесь, на картине тончайшая паутина… Разве вы не видите?

   - Где? – встрепенулся король.

   Прищурившись, действительно увидел едва заметные нити, сквозь которые виднелась затененная комната, пылающий очаг, и женщина, обманутая любовником.

   - «Похищение Пресвятых тапочек Индари демоном Аркаешем, увиденное сквозь творение обычного паука, куда более совершенное, чем любой из грехов» - вот полное наименование картины! – провозгласил Дрюня.